Центр жестокости и порока - стр. 3

Отщепенец социального общества, едва лишь ступив на заросшую высохшей травой почву погоста, услышал позади себя негромкую музыку, исходившую изнутри жуткого гроба и невероятно мрачной мелодией нагнетавшую еще гораздо большую кошмарную обстановку. Беглец следовал по ровному асфальтовому покрытию, продольной дорогой разделявшему кладбище на две неравные половины; он доковылял практически до середины, как впереди (то ли ему показалось, то ли было взаправду?) замаячили странные тени, как бы преграждавшие ему дальнейшее продвижение; на секунду бомж остановился, изучая близлежащую обстановку и выбирая для себя, куда можно двигаться дальше и где с большой долей вероятности, по его мнению, не возникнет препятствий. Искомый путь находился рядом, располагаясь от него по правую руку, и словно «манил» в себя ровной грунтовой дорожкой, уходившей в самую какую ни есть мрачную глубину и без того пугающей территории. Других вариантов «предоставлено» не было, и социально опущенный человек устремился в зачаровывавшее, заманивавшее пространство. Ему удалось «прохрамать» еще пару сотен метров, как он внезапно остановился.

Что же интересно явилось причиной неожиданно прекращенного бегства? Все очень просто: полуночный странник уперся в свежевырытую могилу, не позволяющую двигаться дальше. Однако и обойти ее прямо здесь никак бы не получилось, потому как и с правого бока, и в том числе с левого, располагались установленные в ряды надгробья, плотно прилегавшие друг к другу и огороженные металлическими оградами (его загнали на территорию, предназначенную для захоронения современных покойников); можно было, конечно, попробовать «пробиться» к спасению, перелезая через наваленную кучу свежей земли, только-только выкинутой из вырытой ямы, что, к слову сказать, омерзительный, грязный мужчина и попробовал в ту же секунду проделать. Вместе с тем грунт оказался глинистым, вязким, липким, и, с первой же попытки оставшись без правого башмака, надежно увязшего в землю, полностью отчаявшийся беглец наконец-то полностью осознал, что попал в специально приготовленную ловушку, надежно препятствовавшую его спасительному движению; назад двигаться также было бы бесполезно – негромкая, наводившая ужас музыка, издаваемая само собой катившимся гробом, слышалась и все ближе, и все отчетливее, не оставляя никаких маломальских сомнений, что избавления в сложившемся случае никакого не будет. Но и это было еще не все! Пересилив себя и оглянувшись назад, «опустившийся на самое дно человек» теперь отчетливо смог разглядеть (в том зеленовато-голубоватом свете, исходившим из адской конструкции), что те странные, страшные тени ему нисколько не померещились, а действительно приближаются сзади, однотипными, сумрачными тенями окружив доселе невиданное устройство, необычное, до невероятной жути «кошмарившее» и, по сути, наверное, все-таки сверхъестественное. Они представлялись абсолютно безликими, одетыми в полностью черное одеяние, где голова была скрыта за капюшоном и где (с первого взгляда могло бы так показаться) присутствовала, единственное, черная, пугавшая «до чертиков», полая пустота. Представившееся впечатление складывалось более чем реально, и бомж, так и оставаясь без одного, уже потерянного, ботинка, опустился на землю, встал на колени, уперся кулаками в грязную почву и приготовился умирать, справедливо полагая, что его сюда привели не ради какой-то пустой забавы. «Да, расчет в создавшейся ситуации совершенно верный: во всем белом свете не найдется ни одного человека, кто стал бы меня искать, – вот так я и сгину здесь никому не нужный, проживший жалкую жизнь – что не говори? – но все же впустую», – так рассуждал «морально опущенный» человек, готовясь встретить страшную, а главное, неизбежную участь. «Можно было, конечно, подумать, что сейчас претворяется чья-нибудь злая шутка, – продолжал он мучительные измышления, поникнув едва ли не к самой земле, – но у меня ведь совсем не осталось знакомых, способных на мерзкий, отвратительный розыгрыш, а значит, меня сюда пригнали целенаправленно, исключительно для моего бесславного умерщвления. Итак, спасения нет! Статус же «пропавшего без вести» я обрел уже лет эдак семь или восемь назад, хм… тем более что – как я слышал из надежных источников – похожий случай происходит в городе уже не впервые, и я буду отнюдь не первым, кто неожиданно канул в безвестную лету».