Центр жестокости и порока - стр. 26

– Всё, что ты сейчас наговорил, конечно же, в сущности, правильно, – продолжал полковник выказывать соответствующее участие, дружелюбно поглядывая на «проблемного», но очень преданного и грамотного в профессиональном плане сотрудника, – но не стоит всех считать бессердечными; можешь мне верить, не такой уж я и «полный скотина», а значит, отлично помню, сколько всего нам пришлось пережить, плечом к плечу продвигаясь к достижению цели, направленной на борьбу с московской преступностью. Сейчас же, в случившейся критической ситуации, я тоже не хочу оставаться где-нибудь в стороне и непременно должен принять в твоей судьбе хоть какое-то действенное участие, но изначально ты должен меня выслушать и прямо тут же, у меня в кабинете, дать ответ на одно немаловажное предложение.

Здесь офицер замолчал, дожидаясь, что же скажет ему подчиненный. Тот не заставил себя долго ждать, а сам своим чередом спросил:

– Что от меня требуется?

– Ты можешь мне не поверить, – начал руководитель голосом в основном твердым, но тем не менее сохранявшим волнительные оттенки, – но мне стоило большого труда убедить «бравого» военного офицера, чтобы он отозвал выдвинутое обвинение и чтобы у тебя появилась вероятность рассчитывать на условный срок заключения; однако, как, надеюсь, ты понимаешь, он требует кое-что и взамен.

Опять полковник прервался, проверяя, не потерял ли его сотрудник способность к логическим размышлениям. И во второй раз его ожидания не остались обмануты, и Павел, приподняв левый уголок верхней губы, задался само собой разумевшимся вопросом:

– Чтобы я добровольно выписался с нашей, общей с женой, квартиры и куда-нибудь съехал?

– Не просто куда-нибудь, – нахмурился Геннадий Петрович, выражением лица показывая, что ему точно так же неприятно, что он сейчас говорит, – а уволился из органов и покинул пределы Москвы – только в «таком ключе» они согласны пойти тебе на уступки; по большому счету я и сам не вижу другого выхода, ведь если тебя осудят, то все равно автоматически произойдет увольнение, но там еще последует и «непременная посадка», грозящая насильственным переездом «куда подальше», да, думаю, ты и сам прекрасно всё понимаешь.

– Хм, – ухмыльнулся Аронов, полностью осознавая, что, как ни говори, но именно он проиграл предательски проведенную схватку, изначально для него оказавшуюся неравной, – и куда же я должен уехать?.. Хотя, если быть до конца честным, мне теперь уже без разницы и я в полной мере готов принять их условия, тем более что, как я полагаю, мне просто не оставили равноценного выбора. С другой стороны, до пенсии мне осталось чуть более месяца, и, в связи с их условиями, у меня возникает вопрос: как они прикажут быть с немаловажным для меня обстоятельством – тоже хотят добить до последнего?