Цена страсти - стр. 38

– Бандюган, наверное, – изрекла Лариса. – Какой-нибудь рецидивист.

– Господи, час от часу нелегче, – озадачилась я.

Одно дело приструнить заворовавшегося предпринимателя и совсем другое – ввязываться в войну с криминалом, пусть даже информационную войну. Но как теперь отступать?

– Не кажется вам, что зря мы это затеяли? – осторожно спросила я.

– Нет! Не кажется! – хором возмутились ребята. – Да вы что?!

– Но если всё так, как Паша говорит, то это попросту опасно. Понимаете?

– Мария Алексеевна, вы же говорили, что худший враг, с которым сталкивается журналист, – это интеллектуальная трусость.

– Не я, а Оруэлл, – вяло поправила я.

Мы препирались до хрипоты, но ребята мои доводы попросту не слышали. Максималисты-нонконформисты, чтоб их… Но какая ж я дура была, что так опрометчиво вовлекла их в эту историю!

– Если вы боитесь, Мария Алексеевна, то можете не участвовать. Мы сами! – холодно изрёк Алишеров.

– Что – сами? – не удержалась я от снисходительного тона и тут же пожалела. И правда, зачем я так? Сама их завела, растравила, а теперь на попятную.

– Всё сами. Кое-какой опыт имеется, – Алишеров взирал на меня, как на предательницу. – Петицию на имя губернатора, главного эколога и президента создадим. Статьи во все интернет издания направим. Ролики смонтируем и по всем пабликам разошлём, по всем соцсетям волну поднимем... Ну, не мне вам рассказывать про вирусный маркетинг.

Вот ещё не хватало их самодеятельности!

– Я не за себя боюсь, за вас. И отвечаю за вас.

– Мы тут все совершеннолетние и сами за себя отвечаем, – запальчиво ответили они.

– Хорошо, но никаких «сами», – твёрдо сказала я. – Ваши имена и лица нигде не должны фигурировать.

– Я лично не привык прятаться за спины женщин, – гордо заявил Алишеров.

– Молодец, похвально. Вот закончишь универ и можешь хоть кидаться на амбразуру. Но пока я – ваш преподаватель, я за вас отвечаю. В конце концов, я руководитель кружка, и вы обязаны меня слушать. Если нет, то, к моему сожалению, кружок наш прекращает своё существование.

Ребята ещё немного побурчали, повозмущались, но уступили. Обещали слушаться и не лезть на рожон. Они ушли, а у меня на душе осело тягостное предчувствие…

20. 20

Октябрь уходил, унося с собой багрец, золото и последние тёплые дни. В воздухе уже стоял запах скорой зимы. И точно – первого ноября, как по расписанию, выпал снег.

А в сети потихоньку набирало обороты наше воззвание против сурьмяного завода. За неделю петицию подписало несколько сотен тысяч человек, а ролики получили ещё больший отклик. Это нас, конечно, здорово вдохновляло на новые тактические шаги. Меня пока ещё мариновали на больничном, так что свободного времени хватало на всё. И дурное предчувствие отпустило. Ведь нас уже не тринадцать, нас уже сотни тысяч, неравнодушных и активных…