Целитель, или Любовь с первого вдоха - стр. 38

Кошмар, о чем я думаю?

Давид идет следом, чувствую между лопатками жжение от его взгляда. Все тело протестует, покрывается мурашками, и я уверена, что мужчина замечает мою реакцию.

Его шумный выдох пролетает над ухом, когда мы вместе попадаем в коридор.

– Мама, – сложив на груди руки, сын стоит на пороге комнаты и хмуро поглядывает на гостя.

Как же они похожи… И разлет бровей, и синь глаз, и даже губы. Нечестно это. За столько лет я как-то свыклась с ходячей копией моей личной драмы, но вот так – впустить добровольно в свой дом опять – это только я, дурочка, умудрилась.

– Все в порядке, Миша, – подхожу ближе и кошусь через плечо, не заметил ли Давид, как мальчик на него похож.

– Мы не больны уже, я, – сын кивает на Аверина, – еще на улице объяснил.

Моего внимательного мальчика невозможно обмануть. Он знает, как сложно последние месяцы с деньгами, и визит врача – это новый удар для нас.

Нежно говорю, чтобы успокоить:

– Давид Рустамович зашел на несколько минут, узнать, как ваше здоровье. Чаем угостим его?

– Как хочешь, – отвечает холодно Миша и, пожимая плечом, бросает в Давида цепкий взгляд. – Только он, кажется, пьян.

– Каюсь, – включается мужчина, подняв к потолку два скрещенных пальца, – выпил пару стопок за упокой.

– Иди к себе, Миша, – прошу сына, показывая взглядом, что его придирчивость сейчас не уместна. – Можете занять с Юлей мой ноут.

– Малая, – сын оборачивается, – поиграть хочешь?

– Мне кусать охота, – Юляшка тут же выглядывает из-под руки брата и с надеждой смотрит на меня, а потом на гостя.

Зыркаю на притихшего за мной Аверина. Он уже скинул туфли, остался в белых-белых носках, как раз для нашего затертого пола, расстегнул пальто и через приоткрытые полы выглядывает белоснежная рубашка. Стоит так близко, что я кожей чувствую его жар, и нос втягивает терпкий аромат парфюма.

– Мы сейчас все устроим, – Давид, поймав мой взгляд, ловко оттесняет меня к другой стене, забирает пакеты из рук и наклоняется к малой. – Любишь тирамису?

– А… – дочка широко улыбается, кивает активно, но вдруг теряется и прячется за братом, обнимая его за пояс. – Миса, – шепчет она со спины сына, – а что такое тиламисю?

– Идем, – Мишка уводит ее в комнату, и я слышу, как пытается рассказать сестре о том, чего она никогда не ела. В этот миг охота от стыда провалиться под пол.

Давид поворачивается ко мне, припирает еще больше к стене своим ростом и заглядывает пытливо в глаза.

– Арина… – его голос изломан хрипом, глаза прищурены и ноздри раздуваются,  когда он глубоко вдыхает.

Я делаю вдох следом, потому что не могу больше сдерживаться.