Цеховик. Книга 3. Вершина мира - стр. 47
Отец, возможно, так не считает, потому что кулаки его непроизвольно сжимаются.
– Ты очень красивая и смелая девушка, – продолжаю я. – и твоё сердце полно любви. Я тебя тоже очень люблю, Наташ. Это не шутка и не отговорка. Но мы с тобой ещё… почти дети, понимаешь? Не бросай, дослушай. Мне очень хотелось прикоснуться к тебе, обнять и поцеловать.
Рыбкин от этих слов становится просто зелёным, а из ушей у него дым начинает валить, как из внезапно пробуждённого вулкана.
– Но это было бы нечестно по отношению к тебе.
– Ты любишь кого-то другого? – тихо спрашивает она, прерывая молчание.
– Нет, ну что ты, кого? Нет, просто я знаю, как это бывает.
– Откуда ты знать-то можешь?
– Просто поверь, знаю. Ты сейчас думаешь, что влюблена в меня, но очень скоро ты выйдешь в мир, увидишь огромное количество новых людей, классных парней. И вдруг полюбишь кого-то ещё, уже по-взрослому, по-настоящему. Но будешь связана со мной. Понимаешь, что я говорю? Ведь я совсем тебя не достоин.
Она какое-то время молчит, а потом коротко спрашивает:
– Ты дурак?
Конечно, дурак, раз ничего лучше этой кретинической хрени не смог придумать.
– Наташ, я с батей твоим поговорю, он мужик нормальный и тоже тебя любит. Ты просто веди себя, как всегда и всё. Хорошо? И… я зайду к тебе?
– Нет! – говорит она и вешает трубку.
Я тоже вешаю и смотрю на Гену. А он – на меня.
– Ну что, нормальный мужик, всё понял? – спрашиваю я. – Или разжёвывать надо?
Он только головой качает.
– Смотри, не дави на неё, подобрее будь. Я вот смотрю на вас с ней и понять не могу, как оловянный твердолобый солдафон вроде тебя смог воспитать такую чудесную девушку. Это, я полагаю, не благодаря, а вопреки тебе… Ладно, пошёл я.
Я протягиваю ему руку и он, на мгновенье задержавшись, крепко её жмёт.
– Слышь, Егорий… – как-то неуверенно начинает он.
– Я не…
– Егор-Егор, да. Слышь, Егор, ну а чё ты не женишься-то, если у вас так всё серьёзно?
– Чего? – теперь у меня глаза ползут на лоб. – Мне ж только семнадцать исполнилось.
– Ну, не сейчас, а когда можно будет. Сейчас просто скажи, так мол и так, люблю, выходи за меня, когда можно будет. И ей спокойно, и тебе нормально. Чё?
– Ладно, дядь Ген, прости, что руку тебе выкрутил. Пойду я.
– Да ладно, чё свои люди как-никак. Ты ж мне, как сын теперь. Жалко, не пьющий только. Но это дело поправимое.
Не знаю, что здесь ещё сделать можно было бы. Мне в голову ничего больше не приходит.
Выйдя от участкового, иду на встречу с Большаком. Мы договорились встретиться в Центральном универмаге, он как раз туда едет, а потом немного посидеть в баре у Альберта. Это рядом. В универмаге я покупаю два бюстгальтера для Лены Ивановой, по Большаковской записке, разумеется. Обещал, надо исполнять. Сегодня, как раз, у нас заседание. Вечернее.