Цеховик. Книга 3. Вершина мира - стр. 34

– За что? – вдруг начинает волноваться она. – За то?

Блин, лучше бы не говорил про ментовку, сейчас будет себя накручивать. Мда, лохонулся я.

– Нет, за старое ещё…

– Какое такое старое? Не надо от меня ничего скрывать, пожалуйста. Ведь всё из-за меня тогда случилось. Поэтому я всю ответственность хочу разделить с тобой.

– Наташ, пошли. Я тебе всё расскажу, не переживай. Без утайки.

Мы продолжаем наш путь, а колготки перебираются в её сумку. Уже на подходе к школе мы догоняем стайку пацанов, по виду четвероклассников. Они весело болтают.

– Хрущёв умер и попал на тот свет, – говорит один из мальчишек. – Идёт такой и видит Маркса. У него табличка «ТК». Ну ладно, чё идёт дальше. Смотрит, Ленин стоит. Тоже с табличкой «ТК». И Сталин с такой же. К зеркалу подходит, а на нём тоже такая есть. Он такой спрашивает, чё типа это значит? А ему отвечают, Маркс – теоретик коммунизма. Ленин – творец коммузнизма, Сталин – тиран коммунизма. Он говорит, а я тогда кто? А ты тварь кукурузная.

Они все начинают весело хохотать, а просмеявшись, продолжают дальше.

– А вот ещё, слушайте, ребзя. Брежнев такой читает доклад…

Мы с Рыбкиной обгоняем их и бежим дальше.

– Слыхала? – спрашиваю я.

– Что?

– Анекдот про тварь кукурузную.

– Нет, какой анекдот?

– Да так… пацанята вон рассказывали.

После уроков, как я и ожидал, меня выцепляет Крикунов.

– Брагин! На комитет комсомола.

– И вам здравствовать, Андрей Михайлович, – отвечаю я. – Вот мне интересно даже, вам нравится меня отлавливать каждый раз? Получается, вы даже мысли не допускаете, что я могу по доброй воли на заседание явиться?

– Так, проходи, не задерживайся. Тебя почему в школе не было?

– Я был на задании. В Москву летал.

Мы шагаем в комсомольскую комнату.

– Между прочим, я ваш вопрос не забыл. Вчера только его поднимал.

– Болтун, – реагирует Крикунов и распахивает передо мной дверь.

Оттуда вылетает мокрая тряпка, едва не задевая его лицо.

– Сифа! – раздаётся отчаянный голос из недр комитета комсомола.

Раздаётся и тут же смолкает. Крикунов не снисходит до выяснения того, кому он принадлежит и с порога начинает заседание. Отстрелявшись по-быстрому, он всех распускает.

– Брагин! – говорит он. – Задержись на секунду.

А вас Штирлиц, я попрошу остаться.

– Я хочу тебя серьёзно предупредить. На следующей неделе репетиция открытого городского собрания. Я тебя ловить по переменам не буду. Если провалишь мероприятие, вылетишь из Комсомола.

– Вы что такое говорите, Андрей Михайлович! Меня уже в Партию зовут, сразу как восемнадцать исполнится. А вы тут исключением пугаете.