Цефеиды. Андромеда - стр. 24

Он наклоняется, приближает фотографию в том месте, где на чужом белом халате висит бейджик. Видит имя и слабо улыбается, запрокидывая голову назад, на кровать. Смотрит в потолок.

Мингю не послушал ее. Он сел на склон и поехал вниз, собирая задницей все кочки, которые даже не чувствовал толком, если честно. Он ехал молча и без свиста даже, без интереса смотря вниз с мыслью: а где же там это ваше хваленое дно. Но его нет, дна этого. Он едет до сих пор – потому что его попросту нет.

Мингю не послушал ее и жалеет об этом: сейчас, сидя на полу и подпирая спиной кровать; сейчас, сжимая в руках свой старый телефон, который не утратил лишь одну функцию: показывать цветные пятна его памяти; сейчас, глубоко дыша и чувствуя запах миндаля, когда его спины касается чужая теплая ладонь.

Она была права. Он жалеет. Потому что его жизнь – не мусор. До тех пор, пока кто-то в нем нуждается.

Чувствовать себя паршиво с утра уже стало классикой жанра, но Мингю думает, что едва ли может к этому привыкнуть. В принципе, сам виноват – не жалуйся, но жаловаться очень хочется, особенно когда ты видишь, как кто-то другой за обе щеки уминает чипсы, оставшиеся с прошлого вечера. Этим кто-то оказывается Тэён, который выглядит удивительно бодрым, хотя накануне выпил больше всех, и Мингю самую малость хочется отпинать его от досады.

Когда он спускается на кухню – последним, потому что пытался утопиться в раковине, – Юбин стоит привидением над кофеваркой, дожидаясь, судя по всему, уже далеко не первой порции кофе. Сонёль на кофеварку положил огромный болт – сидит со странно выглядящей бодягой, в которой Мингю не без труда узнает все тот же кофе, который Сонёль решил заварить прямо в чашке. И такой тлен в воздухе витает вперемешку с сожалением, что самое время нервно засмеяться и громогласно пообещать, что «я больше не пью».

Мингю молча выпивает две таблетки аспирина, учтиво протянутые ему Юбином, который сейчас функционирует на одном автопилоте, и садится за стол, кривя лицо в непонятное нечто, ибо, Тэён, серьезно? Вот же шакал.

– Напомните мне, – Чонхо забирает кружку кофе из рук Юбина, – почему мы так накидались?

– Ты был в драме и сказал, что на кухне есть пиво.

– А, точно. – Он делает большой глоток и морщится: явно обжег себе язык.

– Да ладно вам, – Тэён сидит прямо на барной стойке и болтает ногами, – нормально же все.

– У меня даже нет сил кинуть в тебя чем-нибудь, – уныло тянет Мингю.

Следующие полчаса они просто сидят на кухне и лениво переговариваются, а когда Мингю начинает отходить от этого отвратного утреннего состояния, то с кряхтеньем поднимается и идет на террасу устранять последствия вчерашних посиделок – знает, что все равно никто этим не будет заниматься, кроме него.