Царская внучка - стр. 63

– Хорошо, хорошо, все я прощаю, возвращаю князю имение его и жалую дом в Санкт-Петербурге. Но чтобы сидел там – тишайше.

– А с чего князю шумствовать? – пожала я плечами. – Не извольте беспокоиться, тетушка, я за всем пригляжу. А княгине нужно отдохнуть, да здоровое чадо на свет произвести. Так, Наталья Борисовна?

Княгиня подняла на меня свои прекрасные, воспетые потомками кроткие глаза, и тихо ответила:

– Прикажи, государыня-царевна, с сей минуты служить тебе начну. И молиться за ее императорское величество и за твое высочество денно и нощно стану.

Действительно она святая, что ли? Очень похоже на то.

Вот замечательная троица статс-дам у меня будет: святая Наталья, шлюха-Лопухина и высокомудрая Мария Кантемир. Скучать уж точно не придется.

На Пасху в Санкт-Петербург прибыл мой обрученный жених и застал всех в добром здравии и взаимном благорастворении. Императрица, как и следовало ожидать, поправилась, в смысле, поздоровела. В весе же, наоборот, сильно убавила, что ее, в принципе, даже красило: исчезла отечность на лице, стало видно шею, взгляд прояснился. Как отечески внушал ей патриарх, сие произошло от богоугодного воздержания и невпадения в грех чревоугодия.

Так что разговение прошло без особых эксцессов: тётушка ела и пила весьма умеренно. Правда, во время трапез я с нее глаз не сводила в прямом и переносном смысле, так что, думаю, лишний кусок ей просто в горло не шел.

Я, кстати, тоже похудела, но не столько от поста, сколько от лавины обрушившихся на меня предсвадебных хлопот. Как и водится на Руси, к сроку ничего готово не было, платье было сметано «на живую нитку», а заказанная во Франции подвенечная вуаль где-то застряла в дороге. Пришлось мобилизовать «пресвятую троицу», как я окрестила своих статс-дам.

Удивительно, но они достаточно быстро нашли общий язык. Правда, основная заслуга в этом принадлежала княгине Долгорукой, хоть и была она моложе двух других. Просто годы, проведенные в глухом Березове, наложили на нее неизгладимый отпечаток смирения и терпения, а все хорошее она воспринимала как нечаянную радость. И меня, признаюсь, тянуло к этой тихой, немногословной женщине – невинной жертве династических страстей.

Настолько тянуло, что я стала крестной матерью родившегося у нее через две недели сына Дмитрия. В крестные отцы я определила Артемия Петровича Волынского, который все-таки сумел предоставить мне достаточно дельный план улучшения российской экономики. Но, поставив свое «добро», я передала сей документ на высочайшее рассмотрение тётушке, а та, как водится, запихнула бумаги себе под подушки и пока не собиралась ничего читать: свадьба на носу, не до чтения. Пришлось скрипнуть зубами и запастись терпением.