Царская тень - стр. 3
Дверь открывается снова, и на сей раз появляется один из солдат, которых она видела по пути в этот город. Молодой человек, на плечах которого в зал проникает городской шум. Новая винтовка небрежно висит у него сзади. Форма на нем без пятнышка, нигде не порванная. На ней нет грязи, и она ему впору. Глаза у него слишком любознательные – выдают то, что на его руках никогда не умирал товарищ по оружию, движения у него слишком резкие – говорят о том, что он никогда не знал настоящей усталости.
«Земли фермерам! Революционная Эфиопия!» – кричит он, и воздух покидает помещение вокзала. Он с детской угловатостью поднимает винтовку, осознавая, что все взгляды устремлены на него. Он показывает на фотографию Хайле Селассие над входом. «Долой императора!» – кричит он, размахивая своей винтовкой чуть не во всю ширь испуганного вокзала.
Зал ожидания переполнен людьми, которые хотят покинуть взбунтовавшийся город. Они набирают воздуха в легкие и подаются подальше от мальчика в форме, торопящегося стать мужчиной. Хирут смотрит на фотографию с изображением императора Хайле Селассие: благородный, с тонкими чертами человек смотрит в камеру, мрачный и величественный в своей военной форме и медалях. Солдат тоже смотрит на фотографию, делать ему нечего, только слышать эхо собственного голоса. Он неловко меняет позу, потом разворачивается и бежит в дверь из здания вокзала.
Мертвецы пульсируют под крышкой. До этого они начинали бунтовать, но отступали под напором ее ярости, уступая место стыду, который до сего времени парализует ее. Она теперь слышит, как они говорят ей то, что она знает и без них:
Настоящий император этой страны находится на своей ферме, обрабатывает крохотный клочок земли рядом с ее участком. Он никогда не надевал корону, живет один и не имеет врагов. Он тихий человек, который когда-то вел народ против стальных чудовищ, а она была его самым надежным солдатом: гордым воином Царской Тени. Скажи им, Хирут. Другого случая тебе не представится.
Она слышит, что мертвецы все громче возвышают голоса: Нас должны выслушать. Нас должны помнить. Нас должны знать. Мы не упокоимся, пока нас не оплачут.
Она открывает шкатулку.
Внутри две стопки фотографий, обе связаны одинаковой тонкой синей тесьмой. На одной стопке он своим характерным почерком отдельными буквами написал ее имя, буквы разлетелись по бумаге, в которую завернута стопка, а поверх бумаги, чтобы не развернулась, намотана тесемка. Хирут развязывает ее, и две фотографии выпадают – они слиплись от долгого лежания. На одной французский фотограф, который бродил по северным нагорьям, делал снимки, худой как щепка человек с большой камерой. На обороте фотографии надпись: Гондэр, 1935. Вот что мы знаем про этого человека: бывший армейский вербовщик из Алби, неудавшийся художник с неразборчивым голосом и маленькими голубыми глазами. Он играл незначительную роль, если память ее не обманывает. Но он в шкатулке, и он один из мертвецов, и он настаивает на своем праве быть известным. Мы скажем то, о чем не можем умолчать: Тут есть и фотография Хирут, снятая этим французом. Снимок сделан, когда он посещал дом Астер и Кидане и попросил разрешения сделать фотографию слуг, чтобы продать другим фотографам или выменять на катушку пленки у какой-нибудь студии. Она отворачивается от фотографии. Не хочет видеть себя. Она хочет захлопнуть крышку, запереть нас. Но фотография здесь, и эта молодая Хирут тоже отказывается тихо лежать в могиле.