Царская охота - стр. 14
Но делать это часто нельзя, необходимо в промежутках между тыканьем гладить его по шёрстке, говоря, какой он гениальный, и как я без него по миру пойду. Ну, мне не сложно, лишь бы дело делалось.
Например, как в мануфактуре, разросшейся уже до неприличных размеров и выпускающей много важного для нас денима, используя новый челнок того англичанина Кейна.
Самое смешное заключалось в том, что никакого навязывания нового производства не было. Более того, этот летающий челнок так сильно захотели держать в тайне, что им волей-неволей заинтересовались конкуренты проклятые.
До меня дошли слухи о том, что Джона в складчину напоили в каком-то кабаке до изумления, чтобы тот секретом поделился.
А я всегда знал, что производственная тайна, в совокупности со шпионажем и рекламой – вот самые главные двигатели прогресса. И не надо ничего навязывать, чтобы избежать всяких неприятностей типа забастовок.
Люди-то никогда не меняются, и запретный плод, он слишком сладок, чтобы мимо пройти. Кое-что, конечно, нужно будет навязать, и очень скоро, но это проблема недалёкого будущего, сейчас же у меня другие проблемы. Ещё раз посмотрев на красное лицо Бильфингера, я резюмировал:
– В общем так. Вы, господа мои хорошие, берёте этого молодого человека, Михайло Ломоносова, и начинаете его обучение, вот прямо с сегодняшнего дня. Потому что я хочу убедиться в том, что учителя из вас всё же более умелые, чем хранители редкостей. У вас есть год до того момента, как университет начнёт принимать студиозусов. Если через год он не покажет ничего значимого, я много раз подумаю над тем, продолжать ли вкладывать деньги из казны в это предприятие, которое, мне кажется, всё более сомнительным.
– Ваше величество… – Бильфингер хотел что-то мне сказать, но я поднял руку, затыкая его.
– Пошлите кого-нибудь на Монетный двор, там весьма обширная библиотека привезена из Речи Посполитой, как раз под нужды университета, – и, оставив выпучившего глаза Ломоносова и скептически оглядывающих его с ног до головы учёных знакомиться, сам же подошёл к Попову, таща на фарватере Шумахера. – Иван Данилович, ты так страстно просил у меня работу, что я решил тебя осчастливить. Вот прапорщик в отставке Попов проводит тебя к архиепископу Герману, и вы вдвоём подумаете и приготовите мне проект на тему: куда можно перенести академию, чтобы крыша не свалилась отрокам на головы. Проект должен быть вменяемый, мне его ещё в Священном Синоде утверждать надобно будет. Так что расстарайся, будь другом.
– Я? – Шумахер уставился на меня, потеряв дар речи.