Размер шрифта
-
+

Царская охота - стр. 11

Возле дверей стояли оба Бернулли и отец, и сын. Отец, захваченный суетой, царящей вокруг, уезжать домой, похоже, не собирался, что меня, в общем-то, устраивало. Бильфингер носился вокруг таскающих здоровенные сундуки мужиков и причитал.

– Осторожнее. Да, осторожнее же, медведь косолапый, – орал он, на мой взгляд, больше отвлекая носильщика, чем, наставляя оного.

– Государь! Слава Господу! – ко мне подлетел Шумахер, каким-то волшебным образом материализовавшийся здесь, в Москве.

Я, моргая, уставился на это скандальное чучело, предполагая, что от различных дум и переживаний слегка разумом ослабел, и ко мне пришли такие красочные галлюцинации. Потому что кого-кого, а Шумахера здесь быть не должно было и точка. Да и Бернулли, к которым присоединился взъерошенный Эйлер, определённо его не видели, потому как внимания никакого не обращали.

Эйлер больше кокетничал, отказываясь от награды, а сам орден Святого Александра Невского, похоже, не снимал, даже когда мыться ходил. А все мои иноземцы вынуждены были мыться, потому что нюхачи, заскучав дежурить на ассамблеях, где всё меньше и меньше нарушителей находили, отправились «в народ», учредив обходы, размахивая моим указом.

Остальные коллеги-учёные на орден поглядывали с плохо скрываемой завистью, что заставляло Эйлера ещё больше выпячивать грудь и просто лучиться самодовольством. Что ни говори, а учёные – люди, очень зависимые от признания. И на этом можно играть, тем более что орден имел слишком малое денежное содержание, чтобы всерьёз обеспокоиться о последствиях. Но, так получилось, что Эйлер был пока единственным, кого я вообще наградил хоть каким орденом, так что ни о каких злоупотреблениях и речи быть не могло.

– Государь, Пётр Алексеевич, ты же прибыл сюда, чтобы этих разбойников, татей с большой дороги покарать?! – я снова повернулся к Шумахеру и решил осторожно уточнить.

– Иван Данилович, а ты какими судьбами здесь в Москве оказался?

– Так ведь всё, всё, что нажито непосильным трудом, умыкнуть захотели, ироды проклятые! – и он погрозил кулаком стоящему и делающему вид, что его не существует Бернулли-младшему. А я, прищурившись, посмотрел на сундуки. Кажется, я начинаю понимать, в чём дело.

– Если в сундуках экспонаты кунцкамеры, и книги библиотеки, то это я приказал их сюда перевезти. Все эти вещи, Иван Данилович, должны в учебный процесс быть вовлечены, а не стоять на потеху людям, которые ничего в них не смыслят.

– А что тогда с Академией наук будет? – Шумахер перестал истерить и уставился на меня не мигая.

– А что с ней будет? Так и останется почётной синекурой, которая будь чесать по загривку наших учёных мужей, льстя их самолюбию. Звание академика всегда звучало гордо. А вот книги и экспонаты кунцкамеры должны приносить пользу.

Страница 11