Царица Шаммурамат. Полёт голубки - стр. 37
В тот момент, когда Ану-син уже была готова закричать со страху, она услышала знакомый низкий голос:
- Вздумаешь брыкаться, тебе же только хуже будет!
Ану-син промолчала, хотя почувствовала что-то недоброе и неизбежное.
Аваса переступила порог, подошла к девочке с большим кухонным ножом и собственноручно начала отрезать ей волосы – прядь за прядью. Корзина быстро наполнялась густыми шелковистыми волосами, на которых мерцали бледным серебром лунные блики.
Девчурка больно закусила губу. Нет, говорила себе Ану-син, я не доставлю этой надутой гусыне радости видеть мои слёзы. Хотя в её больших чёрных глазах уже предательски блестела солёная влага.
Она вспомнила, как мать с самого раннего детства учила её ухаживать за волосами, готовить для их мытья пенящуюся смесь из золы и глины, заваривать кожуру айвы для их укрепления, как аккуратно она стригла ослабленные кончики и бережно расчёсывала длинные пряди. «Волосы – это украшение каждой женщины, – повторяла Баштум, – а у таких бедных, как мы, красивые волосы и вовсе единственная ценность».
Ану-син затрепетала. На мгновение в сумерках ей почудились родные глаза и где-то совсем близко как будто прозвучал родной голос. Но тучное тело безжалостно кромсавшей ей волосы Авасы закрыло образ матери тяжёлым пологом.
Шуму – на аккад. языке «имя».
Дамкина – богиня-мать, почиталась как супруга бога Эа, повелителя свежей воды.
11. Глава 10. Неожиданное предложение
Аваса, которую Ану-син следовало называть бэллит – госпожой, взяла девочку в качестве домашней прислуги.
В услужении семьи Залилума были девочки разного возраста: старшей из них исполнилось четырнадцать лет, а самой маленькой оказалась Ану-син. Девочки стирали и скоблили полы, чистили ковры и мыли посуду, ухаживали за растениями и обшивали не только семью Залилума, но и его менее зажиточных родственников. В обширном хозяйстве землевладельца работы всегда было более чем достаточно, но тяжелее всякой работы – поучения и придирки хозяйки, за которыми часто следовало какое-нибудь наказание. Собравшись поужинать под тростниковым навесом во дворе, девочки с замиранием сердца спрашивали друг друга, не разбил ли кто-нибудь из них посуду, не повредил ли любимые цветы Авасы, не оставил ли пятно на ковре и не забыл ли подшить отданную им на починку одежду. Таких счастливых дней, когда каждая из девочек выполняла свою работу, на взгляд Авасы, безукоризненно, выпадало очень мало. Достаточно было малейшего проступка, за который маленьких рабынь подстерегала порка розгами или пытка голодом.
Ану-син пришлось однажды выдержать пытку голодом: за лужицу воды в спальне хозяйской дочки, которую маленькая рабыня забыла промокнуть тряпкой. Чтобы как-то унять голод, девочка пила воду, однако это мало помогало. В то время, как Ану-син едва держалась на ногах от слабости, в животе у Авасы, учившей «злоумышленницу» уму-разуму, приятно урчало после сытного ужина.