Царевичи - стр. 113
– Не может быть! – прорычал Миша, долбанув кулаком по столу. – Лев был здоров! Абсолютно! Его сгубили наркотики! Он сам говорил, что принимал хер пойми какую неисследованную дичь! Адрено-что-то-там… Из-за этого дерьма у него поехала крыша… Почувствовал себя бессмертным! За каким-то хуем поперся к Шаху… Сука! Кусок идиота!
Ноздри парня судорожно раздувались, на лбу и висках выступила испарина. Даже на похоронах лицо Миши выглядело не таким осунувшимся и серым. В некогда прекрасных зеленых глазах с коричневыми крапинками полопались сосуды. Из парня словно выкачали жизнь, выпили душу. Что бы ни происходило между нами, я не могла в одночасье стереть свои чувства. Хотелось крепко-крепко его обнять и не выпускать из объятий. Сделать хоть что-то, лишь бы облегчить его страдания.
Над столом повисла могильная тишина. Эта страшная новость невыносимо контрастировала с этим шикарным рестораном, смехом посетителей, беззаботной возней туристов, остановившихся в гостинице.
– Виталий Сергеевич… Не молчите… – надломлено прохрипел Миша срывающимся голосом, его губы тряслись.
Доктору принесли минералку, и он сделал большой глоток. А после тихо сказал:
– Твой брат действительно принимал таблетки. И по большому счету ты прав. Адренохром можно отнести к разновидности наркотиков. Но именно эти, как ты выразился, «наркотики» долгое время не давали болезни прогрессировать.
– Вы издеваетесь? Да? – Миша агрессивно подался вперед, глядя на семейного врача с неприкрытым раздражением.
– Хотелось бы. Но, увы, это правда. Чистейшая. – Мужчина сделал судорожный вздох. – Два с половиной года назад вы все вновь проходили обследование. В крови Льва были обнаружены белки, являющиеся биологическими маркерами для определения шизофрении. Дабы избежать повторения ситуации с Русланом, я не стал сообщать об этом вашему отцу. Я пригласил Льва на разговор и рассказал ему все без утайки. Ваш брат – настоящий мужчина. Он не подал виду, что напугался. Думаю, он просто сразу не поверил, ведь клинической картины на тот момент еще не было.
– И что потом? – убитым голосом поинтересовался Миша.
– Примерно через пару месяцев после того разговора Лев сам вышел со мной на связь. Он впервые увидел галлюцинации, вызвавшие кратковременную спутанность сознания. Лев не помнил, чем занимался на протяжении нескольких часов. Он был шокирован и до последнего отказывался верить… Тогда мы составили план лечения. Однако ему не повезло так же, как и матери: болезнь развивалась стремительно. Обычное лечение почти не давало толку. Приступы усиливались. Помнишь, он ни с того ни с сего уехал на Тибет и почти месяц не выходил на связь? – обратился Виктор Сергеевич к Мише.