Быть Мад - стр. 31
Глава 8
В доме было темно, но белая лестница, спускавшаяся вдоль стены со второго этажа, сияла, наверное, и в зимние ночи. Из-за обилия светлых тонов интерьера в тени все казалось пыльным: ступеньки лестницы, небольшой столик для телефона и визиток, вешалка с изогнутыми ногами для верхней одежды.
Я осторожно прошла в гостиную. Здесь тоже правил сумрак, хотя между портьер пробивался свет. В этом доме хотелось двигаться на цыпочках. Снаружи стояла гробовая тишина, но внутри было тише в сорок раз. Казалось, чистота, мебель во французском стиле, шторы, не перенесут прикосновения рук и просто исчезнут. Я медленно и аккуратно раздвигала портьеры, и предметы внутри обретали краски: диван, обитый тканью, кресло с высокой спинкой и широкими подлокотниками, маленькая красно-золотистая банкетка, белый рояль с двумя крутящимися стульями, нежно-голубой ковер, раскинувшийся почти на всю площадь комнаты, несколько лаконичных ботанических иллюстраций в рамках.
Я присела на один из стульев у рояля и огляделась, ожидая, что комната подскажет ответы на мои вопросы. На этом диване корчилась от боли моя мать? Или это было в другой комнате? Здесь она играла на рояле? Или только ее брат?
Я встала и продолжила «экскурсию». По другую сторону от лестницы оказалась еще одна гостиная. Она была меньше и как будто во всем спорила со своей крупной соседкой: стены здесь не пустовали, а наоборот, были плотно заставлены книжными шкафами от пола до потолка. По самой комнате, с одной стороны, хаотично, а с другой – невероятно гармонично располагались кресла разных цветов и размеров, мягкие пуфы и причудливые стулья, словно им не нашлось места в целом доме и их принесли сюда. Единственное окно выходило на солнечную сторону. Я назвала эту комнату библиотекой и немедленно окрестила любимой.
На полках сохранилась потрясающая литературная коллекция. Многие произведения были мне знакомы, многие я только планировала прочитать. На одной из полок стояло одно из моих любимых изданий “Алисы в Зазеркалье”. Я открыла стеклянный шкаф и достала тяжелую книгу. Пристроившись с ней в большом кресле, я погладила обложку и корешок, осторожно провела по срезу страниц: я всегда так знакомилась с книгами. Тяжелая, словно проложенная металлом, обложка упала, и я увидела на форзаце каракули, написанные синим карандашом.
На меня смотрело собственное имя. Мэдди. Написанные кривым детским почерком печатные буквы.
У меня заложило уши. Зоуи говорила мне, что я научилась читать и писать раньше, чем говорить, но я все равно оказалась не готова к встрече с детской версией меня.