Была бы дочь Анастасия (моление) - стр. 34

!

Зима.

Не наступила, а нагрянула. Обычно. К концу октября – пятнадцать градусов. До костей с непривычки тогда пробирало, нынче смешно уже и вспомнить: всего пятнадцать. И в ноябре уже, на Казанскую, – за сорок – не до смеха; только собакам разве в радость – все блохи на них, какие ещё, ловкие и выносливые, после лета оставались, околели и вместе с куржаком из шерсти высыпались.

Теперь – и вовсе уж нешшадно заломило: пятьдесят с гаком.

Вчера под вечер, чуть лишь засинело, дрова колол – хорошо, кстати, в такую стужу поддаются, даже и суковатые, редко какое не уступит колуну, – и слышу, ударилось в ограде что-то об забор, как будто камень в него кинули. На звук обернулся, смотрю, лежит на снегу что-то тёмное и крохотное. Подступил, вижу, воробей. Взял его в руку, чувствую через варежку – как ледышка. Летел откуда-то и вымерз, как плевок. В дом не понёс – не отогреется. Найдёт его после гуляющая сама по себе кошка, голодная окажется, так и сгрызёт, если клыки об него, как об хрусталь, не обломает.

Оттепели в ноябре случались. Раза три за месяц на день, на два отпускало. И снегу за эти оттепельные дни навалило, слава Богу, столько – коню по брюхо, – что никакой мороз земле теперь не страшен под таким покровом. Однажды ночью вовсе уж закуксилось. Тучи косматые, словно давно не стриженные овцы, только что не в репейнике, тупо заглядывая в дымоход, вспарывая свои вислые, нечувствительные животы об острый обломок скворечни и наматываясь на антенный шест, тут у меня по крыше бороздили. И дождь из них чуть было, вместо снега, не закрапал. И даже лёд на речках чуть не поломало. Но вовремя она, зима, опоминалась – опять усердно за своё бралась; больше шутить пока, похоже, не намерена.

Из-за толстой и непроглядной наледи на стёклах приколоченный когда-то ещё отцом к наличнику окна снаружи градусник не видно, так выбегал на улицу нарочно, чтобы проверить – любопытство одолело. Выбежал, протёр его, градусник, рукавицей от инея, глянул: пятьдесят шесть! – и назад помчался шустро. В дом-то, как мышь испуганная в норку, заскочил, – нос и щёки защипало; а вот глаза не мёрзнут почему-то, сколько ни пялься ими на любой мороз – как неживые.

Сегодня не меньше. И чтобы в этом убедиться, из избы на улицу выскакивать нужды нет. По изморози за окном определить можно, по её непроницаемости. И дерево всё так же, слышу, рвёт – трещат брёвна дома – как будто тяжко охают; насквозь какое не прорвало бы.

Десять дней декабря, и все они – как близнецы, ничем один от другого не отличается, только названием недельным да последующий предыдущего всё ещё пока на несколько минут становится короче. Недели через две день перестанет убывать – ну сколько ж можно, ведь не до отсутствия – север-север, но не полюс.