Буря - стр. 1

Я хорошо помню тот день. Человеческая память добра, ведь с течением времени картинки прошлого тускнеют, но именно тот день до сих пор заставляет мое тело холодеть от ужаса и мотать головой, чтобы поскорее начать думать о другом.

Стояло жаркое начало августа.

Закончился девятый класс.

Каникулы.

Я вся состояла из безмятежности и детского счастья.

Когда я открыла глаза в тот день, комнату заливало солнце. Простыня, которой накрывалась по ночам, сбилась в ногах. Родители ушли на работу. Впереди был целый день свободы.

Я повертелась в кровати и сладко потянулась.

Зазвонил домофон – это подруга Лена зашла вытащить меня погулять. Открыв ей, я убежала умываться.

Дверь в коридоре хлопнула, и я услышала:

– Ты еще дрыхнешь, что ли?

– Ага. Подожди, зубы почищу и пойдем. Поставь чайник пока.

Когда я вошла в кухню, Лена уже деловито нарезала колбасу. Две кружки с горячим чаем стояли на столе. Тогда мы любили пить чай сладким, и обе клали по три ложки сахара. Наскоро перекусив, мы быстро обулись и выбежали из квартиры.

А на улице – свобода! Тем летом мы обошли весь город – не осталось ни одного закоулочка, ни одной подворотни, где не отметились бы подошвы наших потрепанных конверсов.

И всегда во время прогулок мы забегали к нашим мальчикам, как мы их называли. Мой папа был директором спортивного стадиона, и мы с Леной любили посидеть на трибунах с гамбургерами и колой, глядя на тренировки. Так и подружились с парнями, которые занимались в футбольной секции. Мы прибегали к ним на тренировки, ждали окончания, о чем-то шутили, немного болтали и после вместе шли гулять.

В тот день мы тоже пришли на стадион с гамбургерами и колой, дождались окончания тренировки наших мальчиков и сыграли с ними в футбол. Я разодрала себе коленку, но была счастлива и беззаботна.

А потом, уставшие и раскрасневшиеся, мы добрели до набережной и просидели там до вечера, рассматривая водную гладь, покой которой нарушали только редкие утки. Один из наших мальчиков как-то смешно пошутил, и вот тогда-то, громко и от души рассмеявшись, я почувствовала что-то странное в животе, но отмахнулась: наверняка от смеха что-то.

Неприятные покалывания скоро переросли в боль, но я все так же легкомысленно решила, что нужно просто полежать, поэтому попрощалась с друзьями и осторожно, чуть горбясь, чтобы притупить боль, направилась домой.

Когда я добралась до квартиры, боль стала такой осязаемой, что я покрылась холодным потом и с облегчением опустилась на диван в зале. Чтобы лежать было веселее, включила телевизор и стала смотреть первый попавшийся канал.

Зазвонил домофон. Это папа пришел с работы. Я открыла ему дверь, сильно горбясь, потому что не могла разогнуться из-за боли.

– Что такое? – испугался он.

– Живот болит.

Я вернулась на диван. Папа встал напротив, загородив телевизор.

– Давно болит?

– Часа два.

– Опять дрянь всякую ела?

Я нехотя кивнула.

– Таблетку пила уже?

– Нет.

Папа сходил на кухню и вернулся с таблеткой и стаканом воды.

– Держи, выпей, должно помочь. Я сейчас на рыбалку уеду. Мама не знаю где, но скоро должна прийти уже, наверно.

Я запила таблетку и устроилась на диване так, чтобы меньше ощущать боль. Но поза, в которой мне было удобно, вдруг перестала приносить облегчение, и, как бы я ни старалась подтянуть ноги, чтобы ослабить боль, все было бесполезно, резь не проходила. Вдруг я поняла, что за последние два часа она усилилась. Это не было похоже на то, что я когда-либо чувствовала раньше.