Бумажный самолётик - стр. 21
Мы обе скосились на лужу и вздохнули.
– Что делать будем? – первой не выдержала я, поймала на себе оценивающий взгляд кобылы и отошла от неё на несколько шагов. – Не-а, я туда больше не полезу!
– Есть хочешь?
Я сглотнула:
– Угу…
– Чую я, что там, кроме булок, ещё и масло положили. И сыр. – С каждым словом она говорила всё тише, а я старательно напрягала слух. – Жрать хочешь?
Громкое урчание красноречивее любых слов ответило на её вопрос, и я, сжав кулаки и закусив губу, решительно двинулась к злосчастной луже. Всё равно хуже уже не будет.
Ну… Мордой в пол, то есть, лицом в грязь – это ведь не хуже? А! Да пропади всё пропадом! Я добуду эту чёртову корзинку!
– Давай, горемычная! Я в тебя верю! – ухохатывалась Мора.
Стиснув зубы и игнорируя скрипучую грязь на них, я на четвереньках упрямо ползла к добыче. Я уже и есть не так хотела, как достать эту… так, Лиля, не выражаться, я сказала, не выражаться!
– Есть! – выкрикнула я, когда добралась-таки до Ирханова гостинца.
– Нечего пока есть! – гоготнула кобыла. – Ты сначала на траву вынеси.
Обратный путь занял чуть больше времени, потому что мне, мало того что самой нужно было не шмякнуться, так ещё и продукты не утопить. А из корзинки так сладко пахло…
– Всё! – пытаясь отдышаться, объявила я. – Готово!
Участливый мужской голос врезался мне в затылок:
– Тяжко пришлось тебе. Прости, что припозднился.
– Твою ж… – Не выражаться!
И в какой же позе застал меня местный завидный жених? Правильно: в самой недвусмысленной. Анька была бы мной довольна – уж она-то и не так отжигала. Элька схватилась бы за сердце и потребовала бы, чтобы ей накапали валерьянки. А я же всерьёз раздумывала о том, чтобы закопаться в этой самой луже.
– Тебе помочь? – Голос Алека прозвучал как будто бы даже без издёвки.
– Н-не надо… – Зато мой – так, словно из него коллекторы деньги вытрясали.
А вот кто нисколько не смущался в выражении эмоций, так это Мора. Так ржать могла только истинная лошадь. Во всех смыслах.
Я медленно повернула голову, всё ещё находясь в позиции «пол я мою на карачках», и попыталась улыбнуться. Не знаю, насколько естественно у меня вышло, но моя улыбка вызвала новый взрыв хохота у Моры.
– Помочь? – как ни в чём не бывало, поинтересовался Алек.
Интересно, и как он себе это представлял? Ведь если будет помогать мне, то наверняка упустит добычу, которую как раз и ловил – или отлавливал? – пока я выуживала корзинку из грязи. Гейб, брыкаясь в воздухе, посылал мне взгляды, полные мольбы о сострадании. Ещё бы! Вряд ли десятилетнему мужчине нравилось, что его держали за шкирку, как нашкодившего котёнка.