Будни фельдъегеря 2. В активном поиске - стр. 66
Аня мысленно потерла руки в предвкушении.
8. Глава 8. "Добрый" маньяк
Домой девушка вернулась в приподнятом настроении, прекрасно осознавая, что только что лично положила начало новой романтической главе в своей жизни. Ее, как и в прошлый раз, отвезли до самого порога, взбудоражив умы бабушек-наблюдателей, уже готовивших новостную ленту свежих сплетен, и вежливо там оставили, снабдив букетом прощальных комплиментов.
Очарованная случайным свиданием, Аня намеревалась погреться в баньке, а потом залечь на диван и как следует помечтать, но тут случился облом. Во-первых, баня была не топлена: Микола был все еще занят на кухне. А во-вторых, в ее доме было слишком много народу: там наконец-то устанавливали посудомойку, так что с кухни доносились рабоче-матерные разговоры дяди Бори и Миколы, в горнице следила за порядком и готовила ужин строгая тетя Марина, в сенях подвывал проигнорированный Тобик, а на печке сидели Игорь с сестренкой, азартно комментируя процесс установки. Как только Аня зашла, ее тут же припрягли к нарезанию салатика, отчитали за лохматую прическу (поди-ка, прибери кудряшки после поездки на байке без шлема) и заставили вытерпеть лекцию о моральном воспитании домохозяек.
В общем, вместо приятного вечера снова случился форменный семейный кошмар, и когда все, наконец, утянулись по домам, Аня провалилась в сон, даже не удосужившись почистить зубы – до того устала. Впрочем, кошмары донимали ее и во сне. Ей снилось, что тетя Марина объявила Эверия ее родным отцом – тем самым, чье имя нельзя было знать – и собиралась сжечь его на костре за попытку инцеста, Игорь порос розовой плесенью, а Олег пытался сбрить эту поросль машинкой для стрижки волос, уверяя расстроенного парня, что как только закончит, тот сразу будет как новенький – слово военного! А если не поможет, то они просто засунут его в посудомойку: та, мол, с плесенью точно справится.
- А! – вскрикнула Аня и проснулась на моменте, когда не поместившемуся в посудомойке целиком Игорю предложили отпилить голову и ноги и отдать «лишнее» Тобику. Стерла холодный пот со лба и рассмеялась: ну и дурь же порой людям снится. И ведь какой реальной кажется! Во сне девушка ни грамма не сомневалась, что плесень может расти на людях, а Эверий – ее родной отец. Ни то, ни другое правдой быть просто не могло, хотя бы потому что у имеющего ныне личный дуб Игоря иммунитет был на славу, и уж со спорами плесени-то бы справился, а Эверий вообще не был знаком ни с кем из ее семьи – не то что с ныне покойной матерью, а даже и с теткой Мариной. Он в Косяковке вообще мало кого знал, семьи не имел, а друзьями обзаводиться не торопился. Он и жил-то тут лишь потому, что некая Юлия Борисовна – давняя любовница одного из некогда обучавших его профессоров – однажды случайно столкнулась с фактом существования другой расы прямо под крышей родного института, была этим фактом поражена до глубины души, а также очарована осиротевшим ушастым лаборантом, у которого не было ни кола ни двора в этом мире, и позже оставила ему в наследство дом в уральской глубинке, который она купила, чтобы тайком от коллег изучать «братьев по разуму».