Будь дождем, будь ветром… - стр. 3

__________

Пролеты бесконечной вереницей тянулись один за другим. Казалось, что этот кошмарный сон никогда не закончится, что Николай обречен до скончания веков спускаться ниже, ниже… Ноги едва подчинялись, носки кроссовок цеплялись за ступеньки. Последние пару этажей он частично перешагивал, частично сползал вниз, хватаясь за перила.

Наконец скрипучая дверь выпустила Николая на кривую улочку позади дома. Запах пыльного бетона с примесью мочи сменился миазмами мусорных контейнеров. Ничего. Это можно пережить. Зато сюда не выходят ни окна, ни балкон его квартиры. Если он успеет унести ноги, через пару домов будет выход на широкую магистраль. На ее противоположной стороне автобусная остановка. Дальше – садись на любой маршрут и поминай, как звали.

__________

У него почти получилось. Шатаясь, как пьяный, спотыкаясь на каждом шагу, Николай добрел до ступенек (опять ступенек!) подземного перехода, когда его накрыло окончательно. Звон в ушах к этому времени прекратился. Звуки доносились глухо, как сквозь толстый слой ваты. Из-под земли, усиленная отражением от узких каменных стен, звучала мелодия. Она была незнакомой, зато исполнителя Николай определил сразу.

Давным-давно, в другой жизни, в их части города родился и вырос довольно одаренный музыкант. Больших успехов ему достичь не удалось, однако репертуар был – хоть скромный, зато свой. На концерты народ, хоть и без аншлагов, приходил исправно. Так что на хлеб с маслом, а когда-никогда на красную икорку, хватало.

Жизнь музыканта круто изменилась в девяностые, когда его заметил и оценил один из разбогатевших бандитов, ставший по совместительству меценатом. Изменилась в худшую сторону. До денег со славой дело дойти не успело. На одном из выступлений в дорогом ресторане покровителя застрелили, а не вовремя подвернувшемся музыканту попали в голову. Отлежав свое в коме, он выжил, но рассудок вернулся не полностью. На выступлениях, как и на нормальной жизни, пришлось поставить крест.

Так в подземном переходе появился попрошайка по кличке Ерш. Кто и когда придумал прозвище, давно забылось, но подходило оно – точнее некуда. Всклокоченные седые волосы. Острые скулы и нос. Опущенный, потерявший подвижность после ранения, уголок рта. Утративший глубину и мелодичность голос.

Играл Ерш на дорогой, сохранившейся еще со старых времен гитаре, но скрюченные пальцы слушались плохо. Пришлось переучиваться, класть инструмент плашмя, как гусли. Обрывочная речь с заметным заиканием (чудом исчезавшим на время исполнения) повлияла и на тексты песен, превратившихся в бессвязный поток фраз, по настроению – то меланхоличный, то агрессивный. В данный момент Ерш наигрывал что-то энергично-бунтарское.