Бронежилет для чуткого сердца - стр. 18
Лика хотела поехать домой, но он презрительно бросил:
– Женские фокусы! – И повёз её в офис.
Она уже не раз слышала от него незаслуженно обидное: «женские штучки», «женские капризы», «женские фокусы», осуждающее бурчание, короткие фразы, первым в которых было слово «женские».
Сергей всегда произносил это слово в лучшем случае иронически, чаще – с долей ехидства или сарказма. Он ни к кому не обращался, говорил безлично ни о ком, просто бормотал себе под нос. Ей, в общем-то, не к чему было прицепиться, да и подслушивать некрасиво, хотя очень хотелось накричать, отругать. Вот и сейчас от этих двух, чуть слышно сказанных, слов захотелось обидеть, ударить, но она сдержалась и почувствовала себя лучше.
Рассказывая и пересказывая сотрудникам события страшного дня, Лика постепенно успокаивалась, избавляясь от сжимающего сердце ужаса, и, выпив три чашки кофе, настолько приободрилась, что под вечер нашла в себе силы выслушать традиционные доклады детективов.
По дороге домой, она вдруг совсем не кстати вспомнила, как хорошо, тепло и надёжно чувствовала себя одно короткое мгновение там, возле колонны, пока ещё не поняла, что случилось. Краснея, из-под ресниц посмотрела на Сергея, но он был бесстрастно спокоен, впрочем, как всегда, и ей стало так стыдно, будто её уличили в чём-то нехорошем, неправильном…
Робкая попытка поблагодарить превратилась в короткий монолог без ответа, и Лика в который раз обиделась, прекратила бесполезную игру в одни ворота.
Страх уже почти прошёл, но это неформулируемое, непонятное ощущение пустоты, возникшее, когда едва знакомый человек, с которым ты только что проговорила целых полчаса, лежит на асфальте – и вдруг маленькая красная дырочка у него на лбу, как наклеечка у индийской красавицы…
Стараясь не думать об этом, Лика уставилась на дорогу, рассматривая давно знакомые пригородные пейзажи.
Перед поворотом к дому она встрепенулась и приказала:
– Остановитесь!
Выскочив из машины, побежала за высоким мужчиной в кожаном пиджаке.
Отец Алексей появился в небольшой, всегда пустовавшей церквушке, построенной в предшествовавшей посёлку деревне всего два года назад и успел уже стать одной из самых заметных и уважаемых фигур.
Несмотря на деревенское воспитание, Лика не была религиозной, как, впрочем, и её родители, соседи и односельчане. Это было что-то другое. Куличи, пасхи, крашеные яйца, вечеря крёстным – обычные традиции, как флаги и разноцветные шарики на Первое мая, а вот религия… Религия пионерке, комсомолке Кере была ни к чему.
Когда умер муж, Лика вспомнила, как после международного конгресса криминалистов в Болгарии они остались и целых две недели жили у тёплого Чёрного моря в одной из симпатичных, прилепившихся к горе лесенкой гостиниц. Николай Валентинович долго смеялся, когда она, удивлённо распахнув глаза, водила головой вверх-вниз, рассматривая необычное строение. Огромный, яркий, зефирно-розовый куб первого этажа, прижавшись тылом к горе, спускался к самой кромке белого песка, глядя по сторонам десятками широких окон. У второго этажа глаз-окон было на десяток меньше, а у третьего – ещё меньше. Каждый следующий этаж худел, отодвигался, представляя отдыхающим площадку для солнечных ванн. Они купались в море, загорали, а потом поехали в Варну. Погуляли по городу, посидели в кафе, расположившегося возле археологического раскопа древнего городища какого-то века до нашей эры, после чего муж уговорил её пойти в церковь.