Бронепароходы - стр. 30
– Я помогу вам. – Строльман взял её за локоть, словно она могла убежать.
Красногвардейцы закидали яму, охлопали лопатами земляную насыпь и полезли в телегу. Строльман перекрестился и мягко потянул Катю за собой. На боковом выходе с кладбища у калитки он замер и негромко позвал:
– Костик! Костик!
Из кустов выбрался молодой человек в тужурке путейского инженера.
– Это мой сын, – пояснил Строльман. – А это Катерина Дмитриевна.
Костя молча наклонил голову в знак сочувствия. Прошедшие полтора дня он прятался у Анисьи – кухарки Строльманов, и всё знал о сестре и Якутове.
– Костик, возьми Катеньку вместо Лёли, – сказал Сергей Алексеевич.
– Куда? – глухо спросила Катя.
– Костик пробирается в Самару к восставшим. Сарапул ему по пути.
– Честные люди должны подняться на борьбу с большевиками, – заявил Костя. – Преступления Советов ужасны. Россия не простит нам бездействия.
Среди воробьиного чириканья эти слова звучали странно и нелепо.
– Я вот принёс тебе, что собрали… – Сергей Алексеевич достал портмоне и вытащил деньги. – И мама от себя прислала… Это приданое Ленушкино… Ты уж постарайся сохранить его, Костик, но ежели нужда будет, не осудим.
На ладонь Косте легло старинное золотое кольцо с бриллиантом.
– Папа… – растроганно прошептал Костя.
Сергей Алексеевич поцеловал его и смущённо расправил бакенбарды.
– Катерина Дмитриевна, буду ждать вас в полночь с вещами на пристани Любимовского завода, – сказал Костя. – Это на Заимке.
Не опоздайте.
– Сохрани вас господи. – Сергей Алексеевич перекрестил сына и Катю.
С кладбища Катя вернулась домой – в здание Речкома. У запертой двери квартиры на полу сидел румяный парень-красноармеец.
– Что вам угодно? – спросила его Катя.
Парень вскочил, сдёрнул картуз и прижал к груди.
– Мне Митрий Платоныч велели прийти…
– Дмитрий Платонович умер, – бесчувственно произнесла Катя.
– Христом богом клянусь, я их не убивал! – почти заплакал парень.
– Оставьте меня! – потребовала Катя.
Но парень топтался перед ней, не отступая.
– Я ж караульным в тюрьме-то был, – торопливо заговорил он. – Митрий Платоныч сами велели мне леворьверт им выдать и прямо в сердце себе стрельнули! Не знаю – почто, почему… Жуть-то какая! Но не я это!
– Он сам? – не понимая, переспросила Катя.
– Сами они!
Катя сдвинула парня с дороги, вошла в квартиру и закрыла дверь.
Её мысли и мутные впечатления разваливались, как мокрый хлеб. Она бессмысленно ходила по комнатам, перекладывала какие-то вещи, пыталась разжечь примус. Отчаявшись собрать в голове всё воедино – арест отца, его самоубийство, Строльманов, красноармейца, тётю Ксению из Сарапула, – Катя просто легла на постель и заснула. За окном сияли облака над Камой, где-то вдали разгоралась гражданская война, а на зелёном кладбище за Всехсвятской церковью по свежей земле могилы прыгали галки и клевали червей.