Бронепароходы - стр. 32
– Оставайся у меня, Катерина, – предложил Нерехтин. – Я тебе ту же каюту дам, в которой ты сюда ехала. Мои охламоны порешили буксир до Рыбинска сгонять, так что привезу тебя прямо в Нижний к Настасье и Лёшке.
– Не могу, дядя Ваня, – отказалась Катя. – Слишком напоминать будет…
– Ну, всё ясно. Тогда провожу тебя до «Суворова».
По пружинящей сходне они перебрались на дамбу, и Нерехтин повёл Катю к той части затона, где стояли пассажирские суда.
В широком, синеватом от воды пространстве затона скопище пароходов громоздилось призрачными прямоугольными объёмами надстроек. Под луной взблёскивало стекло и лоснились задранные трубы. Кое-где в рубках тлели тусклые керосинки вахтенных. Пахло ночной свежестью огромной реки.
«Фельдмаршал Суворов» почему-то не спал. По галерее бегали матросы, из ресторана долетали голоса. Ивана Диодоровича едва не сбил с ног Гришка Коногоров – штурвальный с «Лёвшина». Нерехтин цапнул его за локоть:
– Ты чего на чужом пароходе ошиваешься, Григорий?
После социализации «Лёвшина» Гришку выбрали командиром буксира. То есть от имени команды – владельцев судна – он отдавал приказы капитану.
– Дядь Вань, «суворовцы» вернулись! – увлечённо сообщил Гришка. – Давай со мной на жеребьёвку, очередь к баржам займём!
Нерехтин понял, что пришли матросы, которых капитан «Суворова» посылал по окрестным деревням за провизией. Это означало, что утром можно будет заправить цистерны судов мазутом и ускользнуть из затона на свободу. Обычно суда в затонах заправлялись из плавучей нефтеперекачки, но сейчас вместо неё из Нобелевского городка просто пригнали наливную баржу.
– Ты – командир, и забота твоя, – отказался Нерехтин. – Идём, Катерина.
В бессмысленно большом люксе измученная Катя, не раздеваясь, легла на койку, и Нерехтин прикрыл её одеялом. Когда-то он так укладывал сына…
От «Суворова» Иван Диодорович двинулся по дамбе обратно в сторону своего буксира и присел на ржавый адмиралтейский якорь, косо торчавший из песка. По камскому стрежню рассыпалась лунная рябь. Кама казалась дикой и первобытной, потому что на всём протяжении створа в эту большевистскую навигацию не поставили ни единого бакена. Нерехтин думал о Якутове. Митя всегда стремился жить в общем движении времени, держаться на гребне – и не удержался. Потому что волны переменчивы, а неизменно только течение.
…Когда Иван Диодорович поднялся на буксир, вся команда ждала его на длинной корме. Речники развалились на палубе где попало, курили, дремали.
– Ты куда сгинул? – закричал Гришка. – Пора машину заводить!
Нерехтин догадался, что старший машинист Осип Саныч Прокофьев не желает приниматься за дело без указания капитана.