Бриллианты безымянной реки - стр. 16

– И что?!! – сам не свой от волнения вскричал Клавдий Васильевич. – Ящик нашли? А золото? Оно, конечно же, досталось вам?.. То есть нет, конечно… – Клавдий Васильевич осёкся, наткнувшись на насмешливый взгляд Архиереева. – Вы, конечно же, сдали золото куда полагается.

Последовала мучительная в своей многозначительности пауза. Архиереев шевелил усами, мялся, причмокивал, переступал с ноги на ногу, словно и вправду замёрз.

– Вот так лежит в земле железный ящик, полный золота. Безо всякого дела, без пользы лежит, – закатив глаза в притворной мечтательности, произнёс он наконец. – Да и что можно приобрети во всём СССР на это золото? А в Усть-Нере? Поясняю: Усть-Нера чем-то похожа на ту же Нюрбу. Те же бараки, только зимой холоднее и снабжения вообще никакого, даже по зимнику. Натуральное хозяйство. На тысячи километров вокруг только поселения бесконвойных ЗК. Бежать-то некуда. Иными словами, на трассе золото совершенно бесполезно, потому что на трассе коммунизм уже построен.

– То есть как это «лежит»?!! Выходит, Тер-Оганян не забрал золото? Так он тоже умер?!! Или… Как он поступил с золотом?!! – сам не свой от нарастающего волнения, проговорил Клавдий Васильевич.

– Кто?

– Тер-Оганян! Вы говорите, что золото лежит в земле. Значит, Гамлет Тер-Оганян не нашёл клада. А если он клада не нашёл, то клад всё ещё лежит в земле.

– Конечно. А почему вы так разволновались? Там умирали многие. Товарищи правы – хоронили в братских могилах. Туберкулёз повальный, знаете ли. Случались и эпидемии тифа. Но Гамлет умер не от заразной болезни.

– В каком году это было?

– Не помню. Впрочем, кажется, в 1949‑м. Тер-Оганян вам не сродни?

– Почему вы так подумали? Нет, конечно…

– Вы так о нём переживаете. Больше, чем о золоте.

– Нет, что вы! Нет! Нет!

И Клавдий Васильевич прошмыгнул мимо Архиереева к крыльцу. Оскальзываясь на каждой ступеньке, он добрался до входной двери, попытался её открыть и, потерпев неудачу, он беспомощно обернулся к смеющемуся Архиерееву.

– Вы, Архиереев… – Клавдий Васильевич поперхнулся словами, долго кашлял, прежде чем произнёс окончание фразы. – …И фамилия у вас неприличная: Архиереев!

Старик Архиереев остановил моторку недалеко от устья безымянного притока Вилюя. Здесь, в прибрежных кустах, пряталась небольшая пристань, сложенная из полудюжины распиленных на плахи брёвен. Архиереев привязал лодку к торчащей из воды жердине, но не спешил выбираться на берег.

В густых ветвях колокольчиком звенела невидимая птаха. Ветерок шелестел подрастающей береговой осокой. Плескалась тихая в этом месте речная вода. Над зарослями прибрежного ивняка возвышались острые кроны лиственниц, отбрасывая густую тень на стеклянную поверхность воды. Архиереев притих, наслаждаясь музыкой тишины. Совсем немного благостного покоя требовалось вкусить ему перед тем, как отправиться дальше, в лиственничную рощу, вставшую над мёртвым посёлком геофизиков. Когда-то не так уж давно эту речушку считали перспективной в плане добычи алмазов. В начале пятидесятых годов, незадолго до того времени, когда сам Архиереев появился в этих местах, геологи и геофизики Амакинской экспедиции обшарили эту речку от истока до устья в надежде найти богатую алмазами кимберлитовую трубку. На берегу, в тихом месте между невысокими сопками отстроили поселок с геофизической лабораторией. Россыпи на речке, которой, как и посёлку на её берегу, позабыли дать имя, действительно оказались богатейшими. Кроме гаммы обманчивых «спутников» – красного пиропа, бутылочно-зеленого оливина, изумрудно-зелёного хромдиопсида, смоляно-черного пикроильменита – в речке находили и кристаллы алмаза, но кимберлитовая трубка оказалась пустой. Геологи ушли с безымянной речки ни с чем.