Бриллиант Махараджи - стр. 4

– Познакомься, Лакшми – моя невеста, – представил гостью хозяину тщедушный и почему-то морщинистый в молодом возрасте жених. – Как дела? Тебе лучше?

Они перешли на английский, чтобы Лакшми их понимала. Миша заверил, что уже все прошло, при этом ощущая предательскую слабость во всем теле.

– Вы можете простыть от сквозняка, – заметила Лакшми, – сегодня не жарко. Лобсан согласно кивнул и прикрыл распахнутый балкон. Пурчун придвинул к наспех заправленной кровати журнальный столик и стал извлекать из пакетов всякую снедь.

– Что вы стоите? – накинулся на остальных. – Мойте фрукты! Открывайте вино! Михаил, у тебя есть фужеры?

Миша лихорадочно соображал, где его рубашка, а насчет фужеров небрежно махнул рукой в сторону кухни. Лакшми усадили в единственное имеющееся в комнате кресло. Она с улыбкой наблюдала, как весело переговариваются друзья. Миша незаметно удалился в ванную. Как мог, привел себя в порядок, благо и рубашка висела рядом с полотенцем. Сердце почему-то билось по-особому. Когда он вышел и опять встретился глазами с индийской красавицей, он почувствовал, что если не прислонится к стене, то упадет. Ни есть, ни пить он не мог. Сославшись на нездоровье, сидел с краю на кровати и делал вид, что слушает разговоры веселой компании.

Когда все ушли, он в изнеможении лег и первый раз за дни на чужбине заснул глубоким сном. Снилась божественная Лакшми. Но не в его жалком жилище, а на фоне невиданного пейзажа. Она неподвижно стояла на вершине высокой горы. Со всех сторон вдалеке высвечивались ярким солнцем голубые далекие вершины. Вдруг она вскинула руки в браслетах, изогнулась вся в такт неведомо откуда зазвучавшей музыки и, разогнувшись грациозным движением, закружилась в дивном танце. Танцовщица как бы парила в воздухе, то приближаясь почти вплотную, то снова застывая статуэткой в эффектных позах на фоне синеющих горных вершин. Временами он даже осязал ее присутствие, чувствовал изысканный цветочный аромат, ясно видел длинные ногти на руках, покрытые кораллово- красным лаком, тилак (специальное пятнышко) на лбу. Звенели браслеты, шуршала материя, замысловатый, наподобие короны, убор на голове танцовщицы вдруг ослепительно сверкнул…

– Бриллиант! – произнес вслух Миша и от этого проснулся. Наконец он улыбался. Ночник освещал неубранные остатки вечеринки. Он встал, сел в кресло, явственно ощутил запах ее духов и снова улыбнулся. Все теперь будет хорошо!

И действительно Миша быстро поправлялся. Созванивался с друзьями насчет работы. Отец Лобсана, крупный чиновник делийской мэрии, предложил русскому другу поработать у них на усадьбе садовником. Миша с радостью согласился. Жилье будет, зарплата будет. А уж газоны подстричь, да цветники полить он сумеет. Мише предоставили маленькое помещение с отдельным входом в двухэтажном особняке Рорчаков. Всю их семью Миша не видел, но со слов Лобсана знал, что в белоснежном доме с огромным садом живут сами супруги и старшая дочь. Зато с прислугой Миша вынужден был познакомиться уже на следующий день. Дворецкий пытался командовать им, а горничная принесла белье и посуду только после подношения ей пакета с фруктами и сладостями. Далее Мишу переодели в своеобразную униформу наподобие одежды российских хирургов бледно-бирюзового цвета. Перед очами владельца особняка Миша предстал уже в новом обличье и при исполнении. Однажды он управлялся с газонокосилкой, когда увидел въезжающий в раздвижные ворота главного входа белый лимузин. Оказалось, что худой горбоносый Лобсан совсем не походил на отца. Из машины величественно вышел статный полноватый господин в кремовом кителе, кремовом тюрбане и в белоснежных остальных предметах одежды, включая туфли. Поместив кисть правой руки за борт кителя, а левую сжав сзади на уровни поясницы, он, раскачиваясь с носка на пятку, нахмурившись, ждал, когда Миша выключит устройство, подбежит к нему и почтительно склонится, сложив руки ладонями вместе по недавно усвоенному индийскому обычаю.