Бражники и блудницы. Как жили, любили и умирали поэты Серебряного века - стр. 12

Вячеслав Иванов в лихорадке. 5 октября на «башне» собираются уже тридцать человек: модернисты спорят с реалистами. Зиновьева-Аннибал готовит восемьдесят бутербродов с колбасой и семьдесят тартинок. Иванов отвечает за модернистов и начинает было что-то говорить про богоискание, но реалисты ничего про богоискание слышать не хотят и говорят о реалиях жизни. Жаркие споры. Расходятся в два часа ночи, выпив пять бутылей вина и три жбана пива.

12 октября. Из Москвы в Петербург приходит письмо:

Андрей Белый резко критикует Блока за то, что тот заигрывает с мистикой, но не отдается ей полностью. Вспоминая летние приключения в Шахматове, Белый обвиняет Блока в издевательствах над ним и Сергеем Соловьевым.

«Мы… обливались кровью», – пишет Белый. «Ты эстетически наслаждался чужими страданиями!». «Знай, я не мальчик: и мистические мои „выходки“ – не выходки экстатического гимназиста. Меня не соблазнишь мистическими скобками, ибо я – искушенный теорией познания», – Белый буквально обвиняет Блока в предательстве их общего мистического пути и даже проходится по стихам, в которых, по мнению Белого, много «двусмысленных умалчиваний, выдаваемых порой за тайны». Вот так вот.

Письмо и властный тон шокируют Блока. Любовь Менделеева называет Белого свиньей. 13 октября Блок посылает ответное письмо, в котором говорит, что никогда и не был мистиком и место его, может быть, вовсе не с «провидцем» Белым, а вообще с Максимом Горьким. Да, Блок знает, что мистика реальна и страшна, но играет он не с нею, а только со словами.

«Если я предатель – прокляни меня и обо мне забудь. И скорей, чтобы я не мешал Твоему пути», – заканчивает Блок и отправляет письмо. Впрочем, из-за забастовки письма доходят до адресатов медленно и беспорядочно. Бастуют более двух миллионов человек: требуют свержения самодержавия и демократических свобод.

Вслед за мужем за письменный стол садится и Любовь Менделеева, которая наконец решает ответить Белому на его любовную записку, оставленную еще в июне.

«Борис Николаевич, я не хочу получать Ваших писем, до тех пор, пока Вы не искупите своей лжи Вашего письма к Саше. Вы забыли, что я – с ним; погибнет он – погибну и я; а если спасусь, то – им, и только им. Поймите, что тон превосходства, с которым Вы к нему обращаетесь, для меня невыносим. Пока Вы его не искупите, я не верну Вам моего расположения», – пишет Менделеева.

16 октября Блок ходит по городу, молится в Исаакиевском и Казанском соборе и находит, что Петербург в эти забастовочные дни упоителен.

Кузмин и сестра его Варвара запасаются провизией как на месяц осады.