Бражники и блудницы. Как жили, любили и умирали поэты Серебряного века - стр. 11
14 сентября на «башне» сидят Иванов, его жена, Сологуб и еще несколько человек их круга. Вдруг с неба падает Константин Бальмонт, недавно вернувшийся из Америки. Уже десять лет Бальмонт считается первым русским поэтом и к тому же немножко революционером – увидев его, все начинают слегка трепетать. Читают стихи: Блока – не понравились, Брюсова – понравились. Сологуб читает свои недавно написанные сказочки – замечательно. Просят выступить и Бальмонта, но Бальмонт выступать не хочет – он хочет разговаривать, он в хорошем настроении, полон жизни, ласков и учтив. Сидят до пяти утра, пьют вино, но не пьянеют (по крайней мере, так считает Зиновьева-Аннибал).
А чем в Париже занят Волошин? Целыми днями он изучает оккультизм, но иногда подходит к зеркалу и фотографирует свое отражение на купленный недавно Kodak.
Вечером 21 сентября на «башне» снова многолюдно: Гиппиус, Мережковский, Философов, Сологуб, Пяст, Ремизов, Чулков, Эрн, Гершензон, Щеголев, Чеботаревская и так далее и так далее. Студент и начинающий поэт Пяст решает всех удивить и читает по несколько стихотворений каждого пришедшего сегодня гостя. Беседуют – тон бесед высокий. Зиновьева-Аннибал считает, что это благодаря общему безумию квартиры: вид на город, готическая мансарда, финиковая пальма в гостиной. В три часа ночи все расходятся. Зинаида Гиппиус говорит, что хотела бы никогда не уходить из этой квартиры.
В Москве начинается забастовка. Бастуют все: газетчики, железнодорожники, булочники, табачники, водители трамваев. Гаснет электричество, город погружается в темноту. Протесты докатываются и до Петербурга. Михаил Кузмин едет по Невскому проспекту и замечает волнения. Андрей Белый идет по ночному Арбату, сжимая в кармане револьвер. Пятнадцатилетний Борис Пастернак проходит мимо толпы протестующих и попадает под казачьи нагайки.
2 октября Блок пишет Белому письмо, где говорит о произошедших с ним важных изменениях: он больше не чувствует надрыва, спокоен и, «преследуемый Аполлоном», готов превратиться «в осенний куст золотой». Вместе с письмом Блок отправляет Белому несколько стихотворений – милое и доброе послание. Но Белый помнит, как Блок вел себя летом в Шахматове! И не может этого простить.
Утром 3 октября Михаил Кузмин противен себе как никогда в жизни. Дело в том, что больше ничего не препятствует его встречам с Григорием – молодым человеком, который ходит на свидания с Кузминым через весь Петербург. Встречи их вошли в обиход, превратились в гимнастику – никакой поэзии, никакого высокого полета.