Братство идущих к Луне - стр. 51

…Была у них с Яном одна странная, нереальная область в памяти, которую они не могли ни самим себе, ни окружающим, объяснить. Никак не могли. Война. Совершенно невозможная война, которую помнил Ян, и помнил Яр, но почему-то не помнили другие люди, потому что ни в каких учебниках она не значилась, и никто о ней ничего не знал.

– Великая? – спросила первым делом Ада, когда они рискнули на втором году знакомства ей немножко рассказать. – Этого не может быть. Она до нашего рождения была.

– Нет, не Великая, – покачал тогда головой Ян. – Другая.

– Какая? – нахмурилась Ада.

– Кампания, – повторил знакомое им двоим, и не знакомое Аде слово Яр. – Военная кампания. Она так называлась.

Ада, у которой по истории была тройка, задумалась. Такой войны она не помнила. Силилась вспомнить, и не могла этого сделать.

– А кто с кем воевал? Наши с немцами? – спросила она.

– Нннет, – Ян покачал головой. Отросшая челка свалилась на глаза, и Ян отвел её рукой. – Точно не с немцами.

– А с кем? – удивилась Ада.

Ян и Яр переглянулись, Яр пожал плечами.

– С поляками, кажется, – без особой уверенности сказал Ян. – Вроде с поляками, да?

– Похоже на то, – кивнул Яр. – Бело-красный флаг. Они листовки разбрасывали, их ещё поднимать не разрешали никому.

– Мы с Польшей не воевали, – твердо сказала Ада. – Это я точно знаю. Вы уверены?

– Ага, – кивнул тогда Ян. – Хотя, может, нам это приснилось.

– Сразу двоим, – хмыкнул Яр. – И как бабу Надю размазало, нам тоже приснилось…

– Не надо, – попросил тогда Ян. – Не хочу про это вспоминать. Страшно очень.

– Ну, расскажите, – принялась канючить Ада. Ей стало интересно. – Ну, пожалуйста.

– Потому когда-нибудь, – пообещал Яр. – Не сейчас.

От дальнейших разговоров они в дальнейшем старательно уклонялись, потому что оба поймали это несоответствие, и, поймав, всё никак не могли уложить у себя в головах то, что помнили.

Существовало словно бы два вектора, две реальности, в которых они какое-то время находились. Одна – здешняя, местная, где их усыновили в шесть и семь лет добрые тётя Маша и дядя Слава, которые вскоре превратились навсегда в маму и папу, где была школа, в которую они пошли в один год, потому что Ян, старший, болел, и его решили лишний год продержать дома; здесь были товарищи по учёбе, кружки, в которые они оба ходили – сперва рисование, потом авиамодельный, потом литературный (оба брата метили в журналисты); здесь был поселок «Солнечный», и уютный дачный дом каждое лето, здесь были посиделки у костра, один на двоих велосипед «Орленок», ободранные коленки, пруд, где все купались в жару, добрые соседи, и безмятежность – ровно такая, какой ей и положено быть в детстве.