Брат мой... - стр. 2
– Прости, отец.
– Уберемся с хлебом – оградку сделаю, – пообещал Сеня. – И березу посажу.
Налил себе, тоже выпил.
– Пошли, Сеня. Тяжело. Хоть по деревне пройдемся.
Обратно шли медленно.
– У тебя в семье-то все хорошо? – расспрашивал Сеня.
– Нету семьи, – неохотно ответил Иван. – Разошлись.
– Почему?
– Потом…
Сеня качнул головой, но больше об этом говорить не решился.
– Поживешь здесь хоть маленько-то?
– Некогда, Сеня.
– Поживи, братка. А то мне одному… Хоть с недельку. А?
Иван переменил тему разговора.
– Ты-то почему не женишься?
Сеня горестно оживился.
– Женись… когда они, паразитки, не хочут за меня. У меня душа кипит, – он стукнул себя в грудь сухим крепким кулачком, – а им – хаханьки. Пулей прозвали – и довольны. А я просто энергичный. И не виноват, что не могу на месте усидеть. Вон она – недалеко живет, Валька-то Ковалева… Помнишь, нет?
– Ефима Ковалева?
– Но.
– Так она же вот такая была…
– А счас под потолок вымахала. Вот люблю ее, как эту… как не знаю… Прямо задушил бы, гадину! – Сеня говорил скоро, беспрестанно размахивая руками. – Но я ее допеку, душа с меня вон.
– Красивая девка?
– На тридцать семь сантиметров выше меня. Вот здесь – во, полна пазуха! Глаза горят, вся гладкая… Я как увижу так полдня хвораю.
– Выбрал бы поменьше. Куда она тебе такая?
– Тут на принцип дело пошло. Вот тут оглобля одна рядом поселилась, на сорок три сантиметра выше меня…
– Кто?
– Ты не знаешь, они с Украины приехали. Мыкола. Он тоже в нее втюрился. Так тот хочет измором взять. Как увидит, что я к ней пошел, надевает, бендеровец, бостоновый костюм, приходит и сидит. Веришь – нет, может два часа сидеть и ни слова не скажет. Сидит и все – специально мешает мне. Мне уж давно надо от слов к делу переходить, а он сидит.
– Поговорил бы с ним.
– Говорил! Он только мычит. Я говорю: если ты – бык, оглобля, верста коломенская, так в этом все? Тут вот что требуется! – Сеня постучал себе по лбу. – Я говорю, я – талантливый человек, могу сутки подряд говорить, и то у меня ничего не получается. Куда ты лезешь? Ничего не понимает!
Иван узнавал младшего брата. Как только не называли его в деревне: «пулемет», «трещотка», «сорока на колу», «корсак» – все подходило Сене, все он оправдывал. Но сейчас ему действительно, видно, горько было. Взъерошенный, курносый, со сверкающими круглыми глазками, он смахивал на подстреленного воробья (Сеня слегка прихрамывал), возбужденно крутил головой, показывал руками, какого роста «оглобля», Валька Ковалева, и как много у нее всего.
– А она?
– Что?..
– Она-то как к нему?
– Она не переваривает его! Но он упрямый, хохол. Я опасаюсь, что он – сидит и чего-нибудь высидит. Парней-то в деревне – я… да еще несколько.