Брат мой Авель - стр. 25

– Почему же! Почему вы сделали из моих слов такой вывод?!! Саша занимался изучением языков программирования. Совершенствовался в IT. Он занимался самоусовершенствованием. Настя тоже… Она художница. Очень хорошо рисует. Я покажу вам её скетч-бук. Думаю, она не возражала бы, если б была здесь…

– Вот я и говорю: вполне мирные бездельники. Городские хипстеры.

– Вовсе нет! Вы не так поняли! Какие же они хипстеры при двух-то детях? Старший мальчик инвалид…

– Инвалид?

Лицо Иннока Табачника сделалось мрачным. Он полез в задний карман брюк, достал оттуда крошечный блокнот и шариковую ручку, раскрыл его, принялся листать.

– Не знал, что старший ребёнок инвалид, а это важная подробность.

– Извините, но инвалидность Тимоши в медицинском смысле не подтверждена. У мальчика всё в порядке с ногами, руками и внутренними органами. Он прекрасно слышит. Есть только одна особенность: в шесть лет он не говорит. Вообще не говорит.

– Вас понял, – Иннок Табачник что-то быстро писал в свой блокнот. – Психиатрия. Разрыв шаблонов. Обычное дело в наше время.

– Как-как, простите?

– У меня есть информация, что мать мальчика, видимо от безделья, слишком увлекалась новомодными течениями. Например, она полагала, что Тимоша не мальчик и не девочка, потому что пока не решил, кто он.

– Ну, это ерунда! К такому нельзя относиться всерьёз…

– Тем не менее эта ерунда очень беспокоит бабушку детей. Впрочем, эта особенность Насти Сидоровой не могла бы стать причиной их похищения.

– Но вы же их найдёте? – срывающимся голосом спросила Манана Георгиевна.

– Их самих или тела обязательно найду. Ну что вы на меня так смотрите? Они скорей всего в Газе, а Газу каждый день обстреливают. Будем надеяться на ловкость их похитителей. Они хотят получить за свой товар живые деньги, поэтому должны представить товар непопорченным.

– Вы отправитесь в Газу?

Манана Георгиевна смотрела на Иннока широко распахнутыми глазами. С таким глубочайшим почтением на мужчину могут смотреть только восточные женщины.

– В Газу, как домой, – важно ответил Иннок. – Вы же сами говорили, что мы, рождённые в СССР, везде чувствуем себя как дома, потому что везде находим своих.

– Но Газа – гнездо терроризма! Вы себе не представляете, каковы эти палестинцы…

– И в Газе тоже есть люди. Наши люди. Я там буду как дома, в СССР. Не волнуйтесь.

Иннок Табачник широко улыбнулся, продемонстрировав Манане два ряда белых крепких хищных зубов.

Кобальт рассчитывал застать товарища Генерала за его любимым занятием в кальянной на одной из тихих улочек Красной Пресни. Заведение принадлежало новоиспечённому гражданину России Фаруху Закирову, седому и грузному шестидесятилетнему выпускнику Высшего командного ордена Октябрьской революции краснознамённого училища Комитета государственной безопасности СССР имени Ф. Э. Дзержинского. В этот ранний час на стеклянной двери заведения висело лаконичное объявление «закрыто». Кобальт присмотрелся. За стеклянной дверью в полумраке шевелились какие-то смутные тени. Кобальт толкнул дверь, которая оказалась незапертой. Товарищ Генерал обнаружился в самом дальнем углу пустой кальянной и в не самом лучшем настроении. Выглядел он как обычно: среднего роста, нормального телосложения, неопределённого возраста. Черты лица правильные, но красавцем его не назовёшь. Неприметный человек в обычной, но добротной одежде пригласил Кобальта присесть рядом с ним на диван. Фарух тут же поставил перед ними чайник, две пиалы и небольшое блюдо с пахлавой.