Бракованные - стр. 11

– Привет, – говорю вместо попытки убежать, а Мирослав щурится, словно узнать меня пытается. И такой глупой кажется идея подойти к нему, потому что по всему видно: ему плевать на мои вежливые приветствия, у него своих проблем хватает. – Ты, кстати, лавочку мою занял.

– Твою? – спрашивает, и в звенящей тишине осеннего утра все звуки кажутся громче.

– Угу, – киваю и снова делаю шаг, а ощущение, что подбираюсь к клетке дикого зверя. – А еще у тебя кровь запеклась. На губе… и на костяшках пальцев.

Я, наверное, кажусь ему сумасшедшей, когда подхожу вплотную. Во всегда равнодушном взгляде мелькает что-то очень похожее на удивление. Да-да, иногда я умею выбивать людей из колеи. Мирослав расставляет шире ноги, я оказываюсь между ними, но это не кажется чем-то пошлым или рискованным. Мы просто двое незнакомцев, случайно встретившихся в крошечном скверике. И кому-то из нас тут явно нужна помощь. Стараюсь не думать, откуда у Мирослава эти травмы, если еще несколько часов назад он был абсолютно невредим, но по себе знаю – людям не очень нравится, когда пытаются влезть под шкуру.

– Подержи, – прошу и все-таки всовываю в руки Мирослава свои покупки: стакан с кофе и пакет с выпечкой. – Если хочешь пончик, возьми. Голодный? Бери, там много, но вафли не трогай, они для сестры.

Я молочу языком без умолку и копаюсь в сумке – ищу влажные салфетки, антисептик и пластырь.

– Нужно обработать твои раны, а то еще заразу занесешь.

Мирослав качает головой, пытается увернуться, но все-таки сдается, а я смачиваю мягкую салфетку антисептиком и касаюсь уголка его разбитых губ. И только в этот момент понимаю: я впервые при виде крови не возвращаюсь мыслями в тот день. Чудеса.

Мирослав шипит, когда проспиртованная салфетка касается его кожи. Морщится, но не дергается и отстраниться не пытается. Терпеливо ждет, когда я закончу.

– Больно? – спрашиваю, но Мир лишь головой резко дергает, а я продолжаю.

Кровь оставляет багряный след на салфетке, но я стараюсь несильно вглядываться. Вдруг тошнота и головокружение вернутся, а с ними и дурные воспоминания? Нет-нет, только моего срыва тут не хватало. Но, к собственному удивлению, я лишь сосредоточенно, словно занималась этим всегда, обеззараживаю раны, протираю все ушибы, стараясь не сильно нажимать и не причинять Мирославу лишних неудобств. Я же не мучить его решила, а помочь.

– Неплохо тебя разукрасили, – хмыкаю, а в тишине сквера слышится лишь учащенное дыхание Мирослава да шелест пакета с выпечкой, в который он вцепился, будто клещ. Кожа на костяшках вокруг ссадин белеет, когда протираю их новой салфеткой.