Божественный лик Византии - стр. 65
А необходимость оправданного и безвредного дуализма между сугубо каноническими (если можно так выразиться в данном случае) и государственноцерковными нормами обусловлена, между прочим, тем, что Церковь всегда вынуждена выстраивать свое земное бытие при помощи утилитарных правовых норм, выработанных определенным социальнополитическим строем общества, в котором она пребывает252. Так было и в те далекие времена, и во все позднейшие.
Вполне естественно в начале появления государственной Церкви, когда языческое римское право действовало практически повсеместно, клир и власть, имея перед собой единую цель – христианское обновление мира, использовали те формы, которые были уже признаны в политическом быту. И канонические правила, присущие Церкви до IV в., отнюдь не вступили в конфронтацию с давно апробированными правовыми и политическими традициями Империи. Они срослись с ними, обретая необходимую правовую форму для своего дальнейшего развития, одновременно создавая новое право – римовизантийское, позднее ставшее основой европейского права.
Римское право очень много сделало для придания древней церковной общине знакомых нам уже почти полтора тысячелетия внешних признаков. Признав Миланским эдиктом 313 г. свободу христианского вероисповедания, император св. Константин I Великий предпринял законодательные меры по легальному включению «христианского общества» в жизнь и быт Империи как отныне равноправной категории религиозных союзов. В первую очередь в Эдикте предписывается вернуть все ранее конфискованное казной имущество именно «коллегиям христиан» (christianis restitantur, corpori christianorum reddi), хотя ранее, во времена гонений, церковные общины признавались «погребальными обществами». Различие заключалось в том, что первые признавались по закону публичными обществами, в отличие от вторых, отнесенных к частным собраниям253.
Эта, казалось бы, незначительная деталь имела громадные последствия. Древняя римская традиция не знала (и справедливо) жесткого современного деления права на частное и публичное, признавая такое разделение только в пропедевтических целях. Сам объем гражданских полномочий обществ и частных лиц целиком и полностью зависел по римским законам от их публичного статуса. Не являясь субъектом гражданских прав, Церковь с точки зрения закона не имела и публичного статуса, а церковное имущество являлось имуществом частной корпорации254. Получив гражданскую дееспособность, Церковь автоматически стала тем публичным союзом, который традиционно для Рима имел величайший духовнорелигиозный авторитет и широкие правовые полномочия.