Боярыня Матвеева - стр. 51
Эта усмешка стоила целой поэмы: в ней было всё то презренье и вся та ненависть, которую так называемые нравственные люди испытывают к любви и особенно к любящим женщинам. Здоровая чувственность или пылкая страсть на языке таких нравственных людей называется «слаба на передок» или «заплывшие спермой мозги», а то и куда худшими терминами.
Молодой человек почувствовал, что у него пылают щеки. Не сказав ни единого непристойного слова, его мать умудрилась облить грязью то, что ему самому казалось прекрасным.
– Нет, – вдруг нашёл он нужные слова, – к ней я ложусь, как весной под ласковое солнышко.
Лицо Анастасии Семёновны исказилось.
– Не буду я ни о чём просить Алмаза Ивановича.
– Хорошо, – ответил её сын и пошёл домой отсыпаться.
Глава 25
Она сама надела длинную рубаху и нарядные туфли; остальное сделали Дарья, Глафира и тётя Минодора, чрезвычайно возбуждённая предстоящим – куда больше возбуждённая, чем сама невеста.
Ей причесали и уложили подобающим образом волосы, надели на неё красное платье, украшенное собственноручно сделанной вышивкой, душегрею из золотой парчи, массивное ожерелье, браслеты – запястья – все принадлежности торжественной женской одежды той эпохи. Тётя сама спрятала её волосы под белым платком-убрусом и надела поверх платка вышитую золотыми нитями кику; Евдокия только поднимала и опускала руки или голову, повинуясь указаниями тётки. Затем женщины стали спорить, красить ей лицо или нет; накрасили. Тётя взяла в руки красный, в цвет платья, полупрозрачный покров и вывела племянницу в гостиную, где ждали дядя, кузен и обе её тёзки. Матушка Флора от участия в церемонии отказалась.
– Прости. Я желаю тебе счастья, но смотреть, как ты выходишь замуж снова, не могу.
Евдокия всё поняла и поцеловала свекровь.
В гостиной она наконец-то собралась с духом и объявила родным:
– Родители жениха в последний момент стали возражать против брака. Возможно, Артамон Сергеевич не приедет и свадьбы не будет. Прошу вас в этом случае молчать о моём позоре.
– Никогда такого не было, чтобы девушку нашего рода бросил жених перед алтарём, – возмутился Григорий Петрович. – Тем более плебей.
– Всё бывает когда-то первый раз.
– Да я его тогда убью!
– И пойдешь в тюрьму, а мы будем плакать. И вообще: вдруг окажется потом, что это господь меня спас от несчастья.
– Мне нравится твой настрой, сестра, – засмеялся Петр Григорьевич. Несколько нервно засмеялся, надо сказать.
Приготовив родных к худшему, на всякий случай, Евдокия затем обратилась к дяде:
– Благословите меня, дядюшка, это в любом случае не помешает.