Боярыня Матвеева - стр. 39

– Не капризничай, у меня тут свой интерес. Если Соловый будет действовать против меня, я скажу, что он выбалтывает тайны иностранцам, и приведу пример. Не только у тебя есть недруги.

Анна Леонтьевна Нарышкина оказалась круглолицей улыбчивой дамой, которая держалась с природной деликатностью. Пока Флора беседовала с господином Нарышкиным, Мэри показывала ей дом и отвечала на вопросы: Анна Леонтьевна про иностранную жизнь не знала почти ничего.

– Как же вы живете без церкви? Это даже нехорошо, что вам не разрешают её держать. Мы ругаем ляхов, что они преследуют православную веру, а сами так же преследуем католиков.

– Не совсем. Черкесы живут на своей земле, и то, что им запрещают их религию – несправедливо и ужасно. Католики же приезжают в Россию и должны уважать русские порядки.

– Ну… я бы разрешила.

– Спасибо, Анна Леонтьевна. Мне приятно, что ты это сказала.

Потом все четверо сели за стол.

Оба супруга происходили из небогатых семей тарусских помещиков и некоторое время назад сбежали вместе в Москву, где поженились без разрешения родителей.

– Но потом родители нас простили, и моя мама говорит, что я себе нашла лучшего мужа, чем она сама мне нашла, – рассказывала Анна.

– Аннушка вечно меня хвалит, – заметил её супруг с блаженной улыбкой.

– Лучше хвалить, чем ругать, – высказалась Флора. – А дети у вас есть?

– Есть. Девочка, Наташа. Ей скоро два годика будет.

– Какое красивое имя!

Затем Кирилл Полиектович дополнил рассказ жены: им было страшно уезжать в неизвестность, в таинственную столицу, но свет не без добрых людей: на постоялом дворе влюблённые познакомились с Матвеевым, который взял Кирилла на службу в свой стрелецкий полк.

– К нему там относились с недоверием, особенно возрастные стрельцы. Он мне так и сказал: «Кирилл Полиектович, мне здесь нужен свой человек». А когда я обжился, то и брата своего пристроил.

– Он добрый человек, – серьёзно сказала Анна Леонтьевна, – но с первой женой ему не повезло. Я надеюсь, что ты его будешь любить.

Мэри покраснела. Ей очень хотелось расспросить эту милую Анну про первую жену, но она вдруг решила для себя: не будет. И про его прежнюю жизнь не будет спрашивать, и про свою жизнь с Антоном не будет рассказывать.

Прошлое прошло.

Дядюшка продолжал «обретаться в нетях», то есть занимался хозяйством в своём поместье, но молодая женщина знала, в какую церковь он ходит, и обратилась к его духовнику. Отец Созонт обрадовался: добродушный лентяй и обжора, он никогда не нырял в глубины религиозной мысли, прихожан своих тоже туда не увлекал, но зато очень хорошо знал, что за каждого новообращенного ему будет поощренье от начальства. Племянницу Григория Петровича он встретил приветливо, учил её креститься справа налево, правильно кланяться, указал ей выучить «Символ веры». Мэри послушно ходила к священнику, кланялась, учила «Символ веры», но в силу многолетней привычки то и дело пыталась перекреститься слева направо. Однажды она спросила, в чём суть реформ Никона и почему они вызывают такое сопротивление: отец Созонт объяснил, что в богослужебных книгах, которые либо переписывали от руки, либо печатали за границей, накопилось много ошибок, а патриарх велел навести порядок в делах церкви, исправить ошибки, вернуть троеперстное знамение.