Боярыня Матвеева - стр. 35

– Ты останешься на обед, Кирилл Полиектович?

– Нет, прости. Твоя свекровь просила меня прийти в воскресенье – можно я приду к обеду и приведу жену? Она никогда не была в немецком доме.

Мэри слегка опешила, но согласилась.

– Знаешь, зачем приходил этот господин Нарышкин?

– Если Вы скажете – буду знать.

– Он просил у меня твоей руки, – вздохнула Флора, – для своего друга и начальника господина Матвеева. Поскольку соглашаться сразу было бы неприлично и неразумно, я попросила его прийти в воскресенье.

– Спасибо, матушка. Мне надо подумать.

Флора удивлённо подняла брови:

– Я полагала, что если ты согласилась стать его любовницей, то тем более согласишься стать его женой.

– Нет, матушка. Любовница легко может уйти, а жена – нет. Это дело ответственное.

– Тогда у тебя есть время до воскресенья.

Господи, подумала Мэри, неужели всегда так будет? Просто не верится.

– Ну, как? – спросил её любовник, явно набиваясь на комплимент.

– Ты меня взял, словно вражескую крепость.

Он рассмеялся.

– А ты мне всю спину расцарапала.

И повернулся спиной, показывая царапины. Кое-где даже кровь выступила. Мэри стала осторожно зализывать её, иногда прерываясь и целуя тёплую кожу.

– Кошка немецкая. И мяукаешь по-кошачьи.

– Тогда уж кошка шотландская. И когда это я мяукаю?

– Когда-когда: подо мной. «Мя, мя».

– Правда?

– Сама не слышишь?

– Нет, – смущенно призналась женщина. – Я в этот момент ничего не слышу и не вижу. Только чувствую счастье.

Артамон осторожно повернулся к ней лицом, взял за подбородок, посмотрел в глаза и, кажется, поверил. Его возлюбленная залилась краской.

Накануне она написала и со слугой переслала записку: господин, нам надо обсудить некоторые условия предполагаемого брака; если ты хочешь, можем это сделать через твоего свата и госпожу Краузе, если хочешь – приезжай сам, мы уже взрослые люди. Он приехал сам; теперь свет серого облачного дня освещал не совсем дневной вид в спальне. Все условия чего бы то ни было были забыты.

– У тебя есть что-нибудь выпить? Не в смысле вина или водки, а в смысле хотя бы воды или кваса какого. В горле пересохло.

Она надела халат и отправилась на кухню, вернувшись вскоре с подносом, на котором стояли кувшинчики с водой, квасом, два серебряных стаканчика и блюдце с печеньем. За это время Артамон успел одеть рубашку и устроиться на стуле, оглядывая комнату.

– Надо было закрыть его платком или ещё чем, – указал он на распятье.

– Хорошо, – покорно согласилась она и закрыла лицо Христа. Дальше оба пили квас, грызли печенье и наконец-то вспомнили про условия.

– Ты собираешься меня бить?