Бой бабочек - стр. 22
В них не было ничего волшебного. Наоборот: простая хищность голодных собак. Собаки облизывались, но не могли накинуться на лакомый кусок. На французском с дурным произношением они задавали вопросы, какие должны задавать: «Какие цветы ваши любимые?», «Какую партию хотели бы исполнить?», «Что думаете о предстоящем бенефисе?» и тому подобную глупость. Один из стаи, кажется из «Петербургского листка», спросил:
– Говорят, что ваша соперница, мадемуазель Отеро, сильнее вас голосом. Что скажете?
– У меня нет и не может быть соперниц, – ответили ему мягко и нежно.
Ее взгляд нашел Ванзарова. Она заметила его – мужчину, который вел себя не как все, а, напротив, держался в тени. Ванзарову пришлось нелегко, когда он заглянул в эти… ну, в общем, чрезвычайно красивые глазки. Да, глазки были его слабым местом. Ему было трудно, но он выдержал. Нимфа отвела взгляд.
– Вас называют самой красивой женщиной в мире. Что скажете?
– Пусть об этом судят те, кто так говорит, – последовал довольно умный ответ.
«Собаки пера» еще накидывались с вопросами, пока нимфа не встала и не поблагодарила за интервью. Она будет рада видеть каждого на бенефисе, входные билеты можно получить в дирекции. Стая выметалась, унося с собой запах нечистой одежды и типографской краски, от которого не спасали розы. Ванзаров вынужден был прикрыться плюшевой драпировкой, свисавшей у двери. Не хватало, чтобы его узнали и начались новые вопросы. Когда последняя спина исчезла, он вышел из укрытия и быстро прикрыл дверь. После чего отдал самый вежливый поклон.
– Я ответила на все вопросы, – сказала нимфа, разглядывая репортера, сильно не похожего на собратьев. Женским взглядом она отметила крепкую фигуру, бычью шею, роскошные усы вороненого отлива, русый вихор и добрые глаза с немного наивным детским выражением.
– Позвольте представиться, мадемуазель, – начал он, с трудом вытаскивая из памяти французские слова. – Чиновник сыскной полиции Ванзаров. Прибыл по поручению, чтобы оградить вас от угроз.
Мадемуазель нимфа о чем-то раздумывала, но не более секунды, улыбнулась (лучше бы он не видел эту улыбку) и протянула ему руку. Для поцелуя.
– А, как приятно, синьор Фон-Сарофф, – произнесла она по-своему трудную фамилию. – Рада знакомству. Лина Кавальери…
Он чуть коснулся нежной, мягкой, ароматной, душистой, бархатной ручки и утонул в ней. Поцелуй вышел чуть более долгим, чем позволяют приличия. Но Кавальери не выдернула руку из-под его губ, пока он сам не заставил себя оторваться.