Босс. Я не отдам тебе дочь - стр. 26
– Что думаешь, бабуля?
– А что тут думать? Бывают совпадения. Тебе чаю налить?
– Спасибо. Совпадения, ничего больше?
– Случайность. Вот если бы ты ещё такую встретила, то была бы закономерность, – она идет к кухонному столу, достает чашку и блюдце, наливает заварку, добавляет кипятка. Потом всё это ставит передо мной, садится рядом. Говорит. – Вот, ты кофе просила.
Я смотрю на бабулю уже с куда большим интересом. У неё нет старческого маразма. Она прекрасно помнит, сколько стоил в 1969 году литр бензина, почем был кубометр дров или килограмм картошки. Однажды спросила, она ответила. Подумала: так просто ляпнула, от балды. Проверила – нет, всё точно. Вот память! А тут мгновенно забыла о том, что я сказала?
– Бабушка, я не просила кофе. Мы чай пьём вообще-то.
– Да? Ой, что это я, – улыбается, а глаза забегали.
– Волнуешься?
– Нет, просто… кажется…
Вот чего-чего, а не умеет Серафима Григорьевна одной вещи – врать. Не знаю, как умудрилась в советской партноменклатуре карьеру построить с таким качеством характера. Но правда.
Настала пора воспользоваться этим. Прости, бабуля. Смотрю ей в глаза:
– Перестань отнекиваться и объясни толком, что знаешь о совпадении. Почему в нашем городе живет девушка, похожая на меня, как две капли воды?!
Бабушка шевелит морщинистыми губами, видимо пытается придумать отговорку. Но врать не умеет категорически! Потому тяжело вздыхает, делает большой глоток из своей чашки, хотя напиток очень горячий. Но она словно этого не замечает. Я бы обожглась, она – нет.
– Твои родители меня за это проклянут. Но я им говорила: правда на первом месте, а не это вот всё, к чему они привыкли: машины, особняки, заграницы и прочее, – говорит Серафима Григорьевна. – Но учти. Что я могу рассказать, тебе может сильно не понравиться.
– Я готова, – отвечаю, внутренне сжавшись.
Серафима Григорьевна говорит, что думает. Достает папиросу «Беломора», дует в картонный мундштук, сжимает вставными зубами, чиркает спичкой по-мужски, прикуривает. Дымить, как называет она этот процесс, начала в марте 1953 года, когда ей исполнилось 16 лет. Запомнила, поскольку тогда умер Сталин. Все вокруг печалились, а у неё совершеннолетие. Решила не отмечать: неправильно это, когда такой человек скончался.
На подаренные родителями деньги купила отрез на платье и папиросы. Решила, что у всех горечь в сердцах, пусть и у неё будет. Накурилась, аж тошно стало. Как и всем вокруг. Народное горе.
– Ты, Светлана, и та девушка Елена – родные сёстры, близнецы. Родители – не твои. Они забрали тебя у женщины, которая вас родила. Зовут её Аксинья Молодцова, в девичестве Берёзкина, она живет со своим мужем Владимиром. Он знает, что его дочь Елена не от него, но любит, как родную. О твоём существовании не догадывается вообще.