Борьба за Дарданеллы. Решающее сражение между Турцией и Антантой - стр. 26
«Эти обширные последствия, – любезно добавляет он, – однако, доступны для усовершенствования».
Черчилль занимался их усовершенствованием, и, надо сказать, с разрушительной силой. И все же, вопреки всякой логике, остаются сомнения: где-то, чувствуешь, был разрыв в потоке идей между молодым министром и моряками.
До середины января адмиралам наверняка не на что было жаловаться. По каждому поводу в плане Дарданелльской операции с ними советовались. Они никогда не были сторонниками наступления без поддержки армии и все-таки дали согласие на операцию. Но тут, сразу же после совещания 13 января, Фишером овладели эмпирические предчувствия, свойственные старому возрасту. Он не мог конкретно объяснить, что заставило его поменять убеждения, но он не был Китченером и не мог просто заявить: «Нет, я решил больше не заниматься этим делом», он был обязан объяснить причины. Более того, он должен был представить их Черчиллю, которого он любил и с которым он был в отношениях почти духовной близости и кому он должен быть предан. Между ними не должно быть недомолвок: они обязаны открыто обсудить вопрос или расстаться.
И тут в маленьком пространстве собственной совести, застигнутый меж своим уважением и дружбой с Черчиллем и верностью собственным идеям, старый адмирал переживает глубокую душевную боль. Он пытается возвести свои туманные предчувствия в отношении Дарданелльской операции до формы какого-то логического аргумента, найти удобный предлог, который укрепил бы его общее чувство опасности и беспокойства. А Черчилль, естественно, без труда доказывает, что адмирал заблуждается.
Спор начался по поводу размеров Большого флота в Северном море. Фишер считал, что в связи с потребностями Дарданелльской операции этот флот до такой степени ослабляется, что теряет превосходство над германским флотом и может сам подвергнуться атаке, находясь в неблагоприятных условиях. Черчилль смог ответить, что это совсем не так, что Большой флот с начала войны был настолько усилен, что его превосходство над немцами фактически возросло и таким останется даже после удовлетворения всех потребностей Дарданелльской операции.
Фишер упорствовал, он предложил вернуть флотилию эсминцев из Дарданелл – шаг, который, по мнению Черчилля, погубил бы предприятие с самого начала. Потом всплыл вопрос о канале Зеебрюгге. Какое-то время до этого обсуждался план блокирования германского судоходства по каналу силами британского флота. Фишер стал также высказывать свои сомнения по поводу целесообразности и этой операции. Как сейчас он объяснял, он был в корне против каких-либо агрессивных действий до тех пор, пока германский флот не будет разгромлен.