Болван да Марья - стр. 40
Майка… Очень хотелось её ударить. Но не ударил. Или ударил, не помню. Мы оба были изрядно пьяны. По питерским зарплатам я там считался олигархом, поил всю компанию. Потом я подрался с какой-то местной гопотой, а Марья разбила о голову одного из них литровую бутылку водки «Зверь». Потом истерично трахались в парке, потом опять пили.
Когда отец уже совсем слёг, Марья рвалась к нему повидаться, но он не позволял кому-либо с кафедры или института приходить. Мать как-то не пустила даже едрючего гондона Джима Руа. Отец умирал, и в квартире воняло гнилым мясом. Перед поминками нам с матерью пришлось отнести на помойку всю мебель из спальни, выстирать шторы и переклеить обои. И да, Марья напилась и блевала в наш унитаз. Утром я сидел на кухне, смотрел на спину памятника комсомольцу и пил «Посольскую». Марья прошкандыбала в сортир, потом в ванную, потом вышла ко мне.
– Я ненавижу тебя, – это она.
– Я знаю, – это уже я.
– Если ты сейчас же не сделаешь мне ребёнка, я тебя убью. У меня овуляция, – это опять Марья.
Я отодрал её сзади, стоя в ванной, но она не забеременела. Возможно, никакой овуляции не было. Потом проснулась мама и пожарила нам гренки. Мы пили чай, и мне казалось, что будущее ещё возможно. Мама, кажется, решила, что Марья признавалась в любви мне, а вовсе не отцу. Святая женщина! После Марья полтора месяца ходила, как моя первая собака ротвейлер, изображая беременность, пока не начались месячные. Я помню эту истерику.
В мае второго убили Хусимыча. Это на следующий год после похорон Мзевинар. Такой здоровенный заголовок статьи в «Невских новостях» – «Карманы трупа оказались набиты бриллиантами». И ещё в «Деловом Петербурге» – «Из Фонтанки выловили труп чёрного ювелира». Хусимыч в этот блудняк вписался из-за Секи. Это Сека решил, что сейчас правильное время и настала пора заниматься первой категорией.
Была тема по александриту, но сорвалась. Сека мутил что-то с чуваком, который работал по бериллам. Я вспомнил, что ещё в девяносто третьем на Полярном Урале набрал до фига рубинов. Сека обрадовался и устроил встречу с купцами в районе Лавры.
Мы стояли на остановке возле газетного ларька в конце Невского. Подъехали эти на «фольксвагене-каравелле» с глухо тонированными стёклами. Открылась дверь. Показался мужик, похожий на Шуфутинского.
– Ты стой, – это он Секе. – А ты иди сюда, – это он мне.
Ну, залез внутрь.
– Садись здесь!
Я сел, куда показали, рядом с дверью. В машине ещё четверо. Шуфутинский напротив меня, спиной к движению. Цепь такая золотая на шее, борода, вылитый Шуфутинский.