Большие маленькие люди - стр. 4
– Нет, мы ходили по врачам! – Я вспомнила заговоры и обливания водой. За дверью продолжился неразборчивый хор из строгости, неуверенного шепота: «Тише!», и наконец: «Она умственно отсталая!» на полной маминой громкости. «Нет, мне лучше знать!».
Голоса смолкли так внезапно, будто раздался взрыв из тишины и оглушил все вокруг.
– Хороший класс, хорошие детки, умненькие, – как бы между прочим рассказывала мама. Они с папой сидели на кухне и грызли семечки. – Дети не будут дразниться, как в детском саду. Они такие же, как она.
– Вранье! – я подслушала за дверью и влетела в кухню. Я не вытерпела. Мама уверяет, что хочет лучшего для меня, только понятия не имеет, что это.
– Успокойся, – продолжала мама, привычно не обращая внимания на мои слова.
– Тебе нельзя в класс вместе со всеми, – сказал папа, – Слишком большая нагрузка. Ты привыкнешь. Помолчал, и после длительной паузы уточнил:– Привыкнешь со временем.
Хотел добавить весомости, а прибавил сомнения. Он колебался.
Мне выносили приговор. Сейчас или будет поздно.
– Я не буду учиться в школе! – меня затрясло, – Совсем! И вы ничего не сможете с этим сделать, – я понизила голос на последней фразе настолько, как будто мне поменяли голосовые связки на мужские.
Родители ошеломленно застыли. Время замедлилось. Скорлупка семечки из маминых пальцев падала на стол настолько медленно, что казалось, прошли годы, прежде чем она коснулась стола.
Было так тихо, и мне почудилось, что я слышу звук падения. Впервые слышу этот звук, узнаю, что он существует.
– П… п… прекрати, – мама очнулась, но не могла найти слов. Она вяло попыталась вернуть свой привычный, но изрядно пошатнувшийся мир,– Взрослые вопросы тебя не касаются.
Самое ужасное, что она не поверила сама себе, но пыталась убедить в этом меня.
Через несколько дней папа пошел в школу, и, вернувшись, сообщил новости. Создается коммерческий класс, где меньше детей и специальная усложненная программа для способных учащихся.
– Ей-то, и усложненную программу?! – мама не верила своим ушам, – Еще и платить! – но внезапно осеклась, увидев мой взгляд. Я смотрела ей в лицо со смесью злобы и решительности.
Такое выражение на лице ребенка приводило в замешательство, но больше – вселяло ужас. Желание скрыть его – мощный бессознательный отклик в стремлении защитить себя. Мама притихла от страха, но притворилась, что от безразличия: «А вообще… Делай, что хочешь». Независимый вид и тон – грубая подделка. Потуги защититься. Но теперь уже без попыток лгать себе. Даже она иногда способна почувствовать что-то глубже поверхности. Но только на несколько мгновений и обратно – прочь с глубины.