Большевики. 1917 - стр. 35

Однако и после столь решительных мер премьеру Столыпину далеко не сразу удалось утихомирить революционные страсти. Из публикаций «Русского слова» от 2 сентября 1907 г. можно было узнать, например, что «в Лодзи при исключительных обстоятельствах убит на своей фабрике доктор химии Мечислав Зильберштейн. Убили его рабочие за отказ заплатить 15 000 рублей за время безработицы». В Митаве (Латвия), по сообщению того же «Русского слова» от 2 сентября 1907 г., накануне было «закончено следствие по делу о революции в Голдингенском уезде. Обвиняемых – 34. Глава движения Пунжнаергле во время революции организовал народную милицию в 30 000 гвардейцев»…

Не лучшим образом (для самодержавия) обстояли дела и в таких составляющих империи, как Грузия и Украина. В Тбилиси, например, «временно обязанные крестьяне князя Бектабекова Микелашвили, Надирашвили и Гамбарашвили, Горийского уезда, убившие 12 марта 1906 г. названного князя, приговорены кавказским военно-окружным судом к повешению», а в Киеве «именующий себя Кишняковым, обвинявшийся в покушении на разбой и убийство городового, военно-окружным судом приговорён к смертной казни». В то же самое время, по сообщению «Русского слова», на Суражской улице Белостока «неизвестные стреляли в проходивший патруль; ответными выстрелами патруля один ранен»; в Екатеринославе «на Выездной улице обнаружена квартира с бомбами и револьверами. Арестованы двое». На эти бомбы и револьверы, убийства и грабежи Столыпин отвечал новыми казнями, расстрелами и повешениями, и, казалось, что невозможно ни разорвать порочный круг преступлений, ни остановить жуткий «поезд» ответных репрессий…

В этих условиях революционерам, теснимым с одной стороны широкими полномочиями военно-полевых судов, работой полицейского аппарата, с другой – потерей политической поддержки парламента, ничего не оставалось, как прекратить сопротивление и либо вернуться к мирному существованию, либо отправиться в эмиграцию в расчёте на лучшие времена.

Особенно показательным в этом было положение Антонова-Овсеенко, которому в случае нового ареста после «третьеиюньского переворота» уже не приходилось рассчитывать на ходатайство своей фракции в парламенте, и он, как и многие другие, был вынужден отправиться в эмиграцию.

«Ну её к чёрту, эту Бельгию с её хвалёной свободой!.. Оказывается, что здесь не смей после десяти часов вечера в своей же комнате ни ходить в сапогах, ни петь, ни кричать», – процитировал воспоминания об эмиграции большевика А. С. Шаповалова писатель Илья Эренбург в документальном романе «Люди, годы, жизнь»