Большевики. 1917 - стр. 37

А дискуссий на съезде было множество, причём вновь по, казалось бы, малозначащим вопросам формулировок. Все – и большевики, и меньшевики, и центристы – разделяли мнение, что землю у помещиков и церкви нужно было «отъять», но меньшевики настаивали, что в резолюции съезда необходимо использовать формулировку «отчуждение», а большевики требовали непременной «конфискации». И хотя ввиду подавляющего численного перевеса меньшевиков на съезде резолюции в целом принимались под их диктовку, в этом конкретном вопросе последнее слово осталось за большевиками: землю намечено было именно «конфисковать». И здесь вновь возникает главный вопрос, заключающийся, конечно же, не в том, какой синоним следует употреблять для реализации практики банального отъёма земли: что предполагалось делать с землей далее? Большевики, как показала история, вовсе не намеревались передать её крестьянам: по их мнению, в случае успеха социалистической революции землю нужно было национализировать, а это отнюдь не одно и то же.

Несколько дальше в этом вопросе пошли на съезде бывшие в меньшинстве «разделисты»: они предлагали после национализации ли, конфискации ли, или отчуждения – не важно – разделить землю между крестьянами. И таки да! – съезд в итоге признал, что землю нужно разделить между крестьянами, но, однако, только в том случае, если окажется почему-либо невозможной «муниципализация»: ещё одна великолепная формулировка, на сей раз меньшевистского производства, принятая в том числе на съезде, хотя и оспоренная затем Лениным в специальном заявлении.

По вопросу же «Об отношении к Государственной думе» съезд решил, что российская социал-демократия должна «планомерно использовать все конфликты, возникающие как между правительством и Думой, так и внутри самой Думы, в интересах расширения и углубления революционного движения, и для этого: / стремиться расширить и обострить эти конфликты до пределов, дающих возможность сделать их исходной точкой широких массовых движений, направленных к низвержению современного политического порядка».

Между прочим, съезд, против ожидания, хотя официально и не осудил декабрьское, 1905 г., вооружённое восстание в Москве, но одновременно, в резолюции «О партизанских выступлениях», фактически высказался против таких методов борьбы, справедливо заметив, что «деклассированные слои общества, уголовные преступники и подонки городского населения всегда пользовались революционными волнениями для своих антисоциальных целей».

Разумеется, для Ленина подобного рода формулировки были, по существу, как кость в горле, и он ещё по ходу заседаний с присущей ему энергией принялся составлять специальное заявление от большевиков, согласно которому, с одной стороны, большевики голосуют «за» все эти половинчатые резолюции – раз уж решили назвать съезд «объединительным», – но, с другой, оставляют за собой право идеологического сопротивления. Так, в начале своего заявления Ленин отмечал, что безусловно «объединительный съезд РСДРП состоялся. Раскола нет более. Не только прежние фракции “большевиков” и “меньшевиков” организационно слились вполне, но и достигнуто объединение РСДРП с польской социал-демократией, подписано объединение с латышской и предрешено объединение с еврейской, т. е. “Бундом”. Политическое значение этих фактов было бы при всяких условиях очень велико, оно становится поистине громадным ввиду переживаемого исторического момента».