Больше жизни, Хлоя Браун! - стр. 16
Его лицо закрывали длинные волосы – медно-карамельная завеса с огненными проблесками. За волосами, Хлоя знала, таились волевые брови, скорее всего, сосредоточенно нахмуренные; прямой выступающий нос; изящные губы, вечно пребывающие на грани улыбки, в окружении песчаной щетины. Она любила видеть на этом лице суровое выражение сосредоточенности на работе, но понимала: лучше, когда его скрывает растрепанная шевелюра. Если она не может видеть его, то и он точно ее не увидит. Да и вообще, ей незачем смотреть на лицо Рэдфорда, чтобы тонуть в его жизненной силе. Водопад медных прядей на широких плечах, чернила под бледной кожей – этого вполне хватало.
Если бы кто-то спросил Хлою, как выглядят его татуировки, она не смогла бы описать ни изображений, ни слов. Она сказала бы о плотной черноте и вспышках цвета. О слегка выцветших рисунках, которые словно немного приподнимались над кожей, и о тех, что расплывались по его телу, как пролитая в воду тушь. Она сказала бы о том, до чего же странно истекать кровью по доброй воле, только потому, что тебе так захотелось. Сказала бы, чту чувствовала при виде них и как ей тоже хотелось бы хотеть чего-нибудь настолько сильно и достаточно регулярно, чтобы обладать собственным эквивалентом его бесчисленных татуировок.
Но никто никогда не спросит ее об этих татуировках, потому что ей не полагается о них знать.
Когда это зрелище предстало глазам Хлои впервые, она немедленно отвернулась, крепко зажмурившись, пока сердце пыталось выскочить из грудной клетки. И шторы задернула. Плотно. Но образ остался с ней, а любопытство все нарастало. Она несколько дней раздумывала: «Он был голый? Голый прямо перед окном? И что такое было у него в руке? Что он там делал такое?»
Выдержала три недели, а потом посмотрела снова.
Во второй раз она медлила, шокированная собственной дерзостью, подобравшись к окну в темноте и спрятавшись за почти закрытыми шторами. Она выглянула ровно настолько, чтобы получить ответ на свои вопросы: он был в одних джинсах, в руке держал кисть, конечно же рисовал. Она продолжила наблюдение, загипнотизированная видом. А после этого вычеркнула из списка пункт «Сделать что-то плохое» и попыталась почувствовать радость, а не вину. Не вышло.
А в этот раз? В третий раз? «В последний раз», – твердо сказала она сама себе. Какое теперь у нее оправдание?
Оправданий не осталось. Ясное дело: Хлоя была презренной личностью.
Рэд замер, выпрямился, сделал шаг назад. Хлоя видела, как он откладывает кисть и разминает пальцы, – явное свидетельство того, что он проработал несколько часов. Она позавидовала тому, сколь на многое способно его тело, как долго может оно простоять на месте, не жалуясь и не страдая. И не наказывая владельца. Хлоя приоткрыла штору пошире – ее завистливые руки двигались сами по себе, пролив еще чуть больше света на ее черную вину.