Больше никогда - стр. 7
- Ставь сюда.
Меня закатили в лифт вместе со всеми вещами и обедом. «Значит, не страшно, - подумала я в полузабытьи, - смертникам обед не нужен, а вещи – тем более». Но мне и не было страшно. Я просто хотела спать. В моем странном сне я ничего не чувствовала. И наверное, даже не существовала.
Потом меня снова перекинули куда-то, уложили на бок, задрали рубашку.
- Подтяните колени к груди, - велел мужской голос. - Я сделаю вам укольчик.
Я попыталась, но лишь вяло дернула стопой. Это тело меня больше не слушалось. Медсестра сделала все сама.
- Сейчас не дёргаемся. Колени прижимаем к груди. Сильнее.
Мужчина, вы видите этот живот? Он, вообще-то, не растекается в стороны от давления. Так что я физически не могу выполнить ваш приказ.
- Сейчас вы почувствуете тепло, а затем онемение, - сказал мужчина. И – о чудо! – я как будто начала возвращаться к жизни. Боль, что почти выселила меня из моей собственной головы, начала отступать, а потом и вовсе пропала! Сознание прояснилось, я открыла глаза.
Вокруг стояли врачи в халатах и шапочках. Меня уже перевернули на спину и устанавливали прямо перед лицом голубую ширму, загородившую большую часть обзора.
- В какой сумке одежда для новорожденного? - спросил незнакомый женский голос.
- В маленькой, - ответила я, разлепив пересохшие губы.
Неужели сейчас все закончится? Я увижу моего малыша? Какое счастье. Больше ничего не болит и даже спать почему-то не хочется. Наверно, выспалась. Тело от груди и вниз онемело. Только в руках началась дрожь, и зубы стучали. От холода, что ли? Странно, лето ведь.
- Я смотрю, ты ожила, - сказал мне мужчина. - Ноги чувствуешь?
- Нет, - ответила я и вдруг развеселилась. - Только декольте и выше.
Грудь у меня отчего-то действительно была почти вся оголена.
- Шутница нашлась, - фыркнул врач. - Родить не смогла и радуется, что резать будут.
Мне резко расхотелось шутить. Вот урод. Сам бы попробовал сначала родить хоть разок. Ненавижу мужиков. Живут в шоколаде и горя не знают. Да чтоб тебе срать через последнюю стадию геморроя!
То ли от смены настроения, то ли от того, что началась операция, но мне снова стало плохеть. Медленно, но верно нарастал шум в ушах. Гаденький и очень знакомый. После такого в критические дни я раньше медленно сползала по стеночке, а потом секунд тридцать валялась в отключке. Но на этот раз падать было некуда: я уже лежала, и вместо полноценного обморока погрузилась в неприятную полуобморочную вату. Зубы стучали, как у скелетов из детских мультфильмов. Верхнюю часть тела била крупная дрожь. Подошла медсестра и потуже затянула ремни у меня на запястьях. На одной руке то надувался, то сдувался тонометр, в другую была воткнута игла с трубкой.