Больше никогда - стр. 26
- Старый Гахрат – обосрался и рад! – дразнились мы уже впятером, сидя на замковой стене и болтая ногами.
- Тилла, зараза! – бессильно рычал он. – Убью!
Я, широко улыбаясь, отвечала ему неприличным жестом. Парни, гогоча, обстреливали его шелухой подсолнуха. Убежать со службы Гахрат не мог, и гонять его по двору было сплошным удовольствием. Пока он не доставал лук, конечно. Тогда мы, хохоча, бежали по узкой – в три кирпича – стене и спрыгивали в наваленный нами же для экстренного побега стожок сена. Смеясь, скатывались по его пологой стенке в густую траву, выросшую на месте пересохшего за лето рва, и там наслаждались жарким летним солнцем, подставляя ему загорелые пуза и спины.
- Какая у тебя кожа гладкая, - как-то раз сказал старший из парней, завороженно глядя на мой пупок.
- Руки прочь, - я одернула задравшуюся рубаху – серую и в разводах грязи.
- Но ты же ххаши, - он послушно убрал почти дотянувшуюся до меня граблю.
- И что? – фыркнула я.
- А мы – парни, - пояснил он. – Мне отец вчера рассказал, зачем ты с парнями дружишь. Сказал, чтоб я поторопился с этим делом. А то невеста обидится, если я после свадьбы еще с тобой гулять буду.
- Я твоему отцу тоже много что могу рассказать, - мигом ощетинилась я. – Особенно про сование носа не в свои дела. Зарубите себе на носу: кто меня облапает, никогда больше не женится. Потому что женилку оторву. Всем ясно?
Ребята согласно загудели, но с того дня отношения между нами стали какие-то неловкие, и мы все реже собирались вместе позлить Гахрата. Потом пришла страда, и моих товарищей целиком и полностью захватил быт: кто ж таких амбалов пустит погулять, когда забот полон рот? А там и невесты налипли, и новый военный призыв подоспел.
Когда последний товарищ по деревянному клинку, попрощавшись, уехал на заставу, я решила, что и мне пора заняться каким-нибудь достойным делом. Тем более, что собственноручно сшитыми шмотками были забиты все три моих сундука, и пора было завязывать со скорняжным творчеством.
Немного подумав, я пришла к выводу, что единственная не опробованная мною работа: работа моей собственной семьи. То бишь, управленчество. Обратилась с этим вопросом к Фене, но та лишь выпучила глаза и тут же побежала с докладом к моей матери.
Феню давно уже пугали перемены, якобы произошедшие со мной. Она всерьез верила, что пять лет назад я побывала в лапах речного бога, и тот поселил в мою голову одну из своих дочерей-утопленниц. Ох, как же она была близка к правде! Но матушка упорно игнорировала ее домыслы. Она не звала меня к себе, но и не гнала, когда я оказывалась с ней в одном помещении. Как-то раз я даже нагло села возле ее трона во время совещания, проверяя пределы своего влияния. И меня никто не прогнал. Матушка только с любопытством покосилась на живой декор резного деревянного кресла, но ничего не сказала.