Большая игра: Столетняя дуэль спецслужб - стр. 36

«Их командир, – писал впоследствии Роулинсон, – весьма подвижный молодой человек, с необычайно белым цветом лица и ясными глазами, выглядел очень оживленным». Когда англичанин подъехал поближе и вежливо взял под козырек, русский учтиво поклонился, однако промолчал, приглашая гостя заговорить первым. Сначала Роулинсон обратился к нему по-французски, как было принято среди европейцев на Востоке, но тот только покачал головой. Не зная русского, Роулинсон попробовал заговорить по-английски, а затем и по-персидски, но вновь безуспешно. Наконец, русский заговорил на туркменском, который Роулинсон знал очень поверхностно. «Я знал его лишь настолько, – писал он позднее, – чтобы уметь объясниться, но недостаточно для того, чтобы удовлетворить свое любопытство. Совершенно очевидно, что именно этого и добивался мой приятель».

Виткевич сказал Роулинсону, что везет подарки царя новому персидскому шаху, который после долгой семейной борьбы за власть только что унаследовал трон покойного отца. Это выглядело вполне правдоподобным, поскольку шах и в самом деле находился на расстоянии дневного перехода от них. В действительности с посланием от Мак-Нила к нему направлялся и сам Роулинсон. Однако рассказ русского британца не убедил, более того, «субалтерн» заподозрил, что отряд, скорее всего, направляется в Кабул. Роулинсон понимал, что если это правда, то в Лондоне и Калькутте, где Афганистан рассматривали как неотъемлемую часть сферы британских интересов, начнется переполох, ибо это будет означать, что Симонич ведет двойную игру. «Ведь хотя граф и заверял Мак-Нила в своих неустанных попытках удержать шаха от военных действий, в Тегеране ни для кого не было секретом, что, скорее всего, именно он и уговорил персидского владыку двинуться на Герат и вырвать его из рук Камрана, поскольку Персия уже давно намеревалась сделать это», – пишет Хопкирк. Здесь мы опять имеем нечто, предположенное с большой долей вероятности, но выданное за истину. Похоже, это излюбленный прием британских политиков.

Выкурив с казаками и их командиром трубку или две, Роулинсон откланялся и поспешил своей дорогой, решив непременно выяснить, в чем именно заключается игра русских. В тот же вечер, добравшись до лагеря шаха, Роулинсон немедленно попросил аудиенции и, оказавшись в шахском шатре, рассказал Мухаммеду о встрече с русскими, якобы везущими для него царские подарки. «Подарки для меня?» – изумился весьма юный и недалекий шах, даже не подозревавший, что британский гость безразличен к разговору только с виду, и предположил, что, поскольку он по просьбе Симонича разрешил казакам безопасный проход по своим владениям, подарки предназначены, скорее всего, для эмира Кабула Дост-Мухаммеда. «Роулинсон понял, что получил сведения необычайной важности, и как можно скорее поспешил вернуться в Тегеран».