Большая душа - стр. 15
Как нарочно, Дарья Васильевна, приходившая всегда аккуратнейшим образом в половине восьмого, опоздала домой на следующий вечер, и Веня, лежавший грудью на подоконнике, до половины высунувшись из окна, встречал глазами каждого прохожего, появляющегося в воротах.
Конечно, мачеха не знала, какой интересный вечер предстояло провести ему сегодня. А если бы знала, то уж, разумеется, поспешила бы домой, чтобы отговорить его идти в чужую квартиру, думал мальчик.
Старуху Велизариху жильцы большого дома недолюбливали. Уже благодаря своему ремеслу старая ростовщица никому не внушала симпатии – ремеслу, успех и прибыльность которого зависели от несчастья других. Но, помимо этого, она вообще была малосимпатична, и редко у кого из жильцов не происходило стычек с взбалмошной и строптивой старухой, готовой браниться из-за любых пустяков. То ей не хватало места в общей прачечной или в общем леднике[3], то она поднимала шум из-за нескольких охапок дров, которые у нее «бесстыдно украли», как кричала она на весь двор. Поэтому немудрено, что люди всячески старались избегать иметь с ней дело. И, конечно, знай Венина мачеха, куда собрался ее Веня этим вечером, она удержала бы пасынка от такого необдуманного поступка.
Наконец Дарья Васильевна вернулась домой – к полному удовольствию Вени.
Увидев ее еще внизу, во дворе, мальчик просиял от радости.
– Наконец-то, мамаша, а я уж думал, вы не вернетесь, – сказал он, открывая мачехе дверь квартиры.
– Ну и глупенький, ежели так думал; на кого ж я тебя одного оставила бы? На́ вот, покушай лучше. Это мармелад… По дороге тебе купила. С Досей своей поделишься. Ты ведь у меня не лакомка, больше о подруге хлопочешь… Знаю я тебя! А это – чайная колбаса, сыр и два пеклеванника[4] к ужину. Самовар-то у нас кипит?
Дарья Васильевна говорила очень быстро, одновременно сбрасывая с себя плащ, откалывая шляпу и наскоро приглаживая растрепавшиеся густые, пушистые волосы.
Это была еще далеко не старая женщина, с добродушным лицом, какие часто встречаются у нас на родине, с маленькими, зоркими и ласковыми серыми глазами. Внимательно оглядев Веню и убедившись, что мальчик здоров, весел и бодр, мачеха поторопила его с чаепитием.
– Попьем, поедим, да и на боковую. Заработалась, устала я нынче, долго не высижу. А ты, небось, еще к ребятам во двор играть отправишься? – наливая чай себе и пасынку, спросила она.
Веня, густо краснея за свою невольную ложь, чуть слышно пробормотал:
– Пойду, если позволите…
– Отчего ж не позволить, – ступай себе. До десяти можешь играть. Только ключ захвати с собой. На воздухе тебе быть полезно. Ишь, какой ты у меня бледненький!.. Вот вернется отец осенью, непременно скажу ему, пусть захватит тебя с собой в море после зимовки. Может, и укрепит тебя плавание на чистом воздухе – поправишься, поздоровеешь, а может, отец тебе и местечко какое найдет на судне ихнем… Вот тогда и совсем ладно будет!