Богоявленское. Том 2. Смута - стр. 12
– Да здравствует Россия! Да здравствует славянство!
Но Вера, погруженная в свои мысли, не обращала никакого внимания на этот шум, пока не услышала вдруг тихое:
– Храни тебя Господь, Вера Петровна!
Обернувшись, она увидела грязного, одетого в лохмотья старика с длинной бородой и всклоченными волосами.
– Откуда ты знаешь моё имя, старик?
– Все знают красу губернии, княжну Сенявину. И я знаю. Я всё знаю.
– И что же ты про меня знаешь? Что богата и беззаботна? Верно, да только и в богатстве случается, что счастья нет. Настолько нет, что даже к молитве я охладела, что безучастье поглотило. И ничего не хочется делать.
– Как сказывал святитель Феофан Затворник, бывает два охлаждения, воспитательное – это когда человек проходит духовное «обучение» по ступеням духовного возрастания. Господь дает такому человеку урок, возможность проявить свободную волю в исполнении духовного делания, коему он перед этим обучается, читая святоотеческие книги, что любовь ко Христу испытывается противностями. Но бывает и другое охлаждение – наказательное. Оно напускается за осуждение, надмение. И тогда отступает благодать святого Духа и человек познаёт свою немощь, какой он есть на самом деле. Ежели он думал, что он хороший, что он подвижник, делатель, что он преуспевает и высоко поднялся, то тут вдруг видит, что он и нищ, и слеп, и наг, и беден, как все те, над кем он превозносился.
Вера внимательно слушала старика, и лицо её становилось все строже, а глаза всё печальнее. Не боясь испачкать шикарного платья, она села на корточки перед этим нищим, дурно пахнущим, но необычайно грамотным человеком и тихо спросила:
– Что же делать тогда?
– Молиться и понуждать себя на трудночество, бороться со своими страстями, каяться в том, в чём согрешила и, смирившись до зела и испросив помощи у Бога, исполнять послушание и поступать по заповедям, ведь каждая заповедь – это путеводная звезда, луч света.
– Вера, мы уезжаем.
Над Верой стояла изумленная Ксюша. Она не узнавала своей сестры, ведь прежняя Вера и близко не подошла бы к этому нищему, оборванному бродяге.
По всему было видно, что начавшаяся война слишком сильно изменила людей. Но хорошо это или плохо, ещё никто не понимал.
– Чем я могу помочь тебе, старик? – спросила Вера.
– У каждого свой путь в жизни. Мой путь определён и другого я не желаю.
– Тогда помолись за меня, – сказала Вера и на прощание оставила старику ещё несколько монет.
Домой девушки возвращались в одной карете, не желая всю дорогу слушать разговоры отцов о политике и войне.
Ксюша и Натали без умолку болтали о моде, Петербурге и общих знакомых. Обе они были одеты по последней моде, прически их представляли собой очень объемный валик, который поддерживался специальной бананообразной конструкцией из конского волоса. Эти прически напоминали прически гейш и держались в моде еще с русско-японской войны. А в макияже своем они использовали только очень светлую пудру, блеск для губ и едва заметные румяна, очаровывая всех своей природной красотой. Ногти же их блестели, имея естественный бледно-розовый цвет, и пахло от этих модниц всегда только цветами: сиренью, ландышем, розой или жасмином. И если ещё угловатая четырнадцатилетняя Натали не обращала на себя внимание мужчин, то расцветающая с каждым днем красота шестнадцатилетней, набравшейся любовного опыта в замужестве Ксюши, никогда не оставалась незамеченной. Казалось, во всём мире не было девушки милее, очаровательней и обворожительней чем Ксюша.