Богиня из сна - стр. 3

– Что ж, я согласен, – сухо бросил Анри. – Правда, вам придётся долго этого ждать, так как я ещё не намерен жениться.

Кто-то из присутствующих подкинул реплику:

– Надо бы это скрепить подписью…

В тот же миг неизвестно откуда взялись письменные принадлежности. И под хохот придворных был составлен документ, подписанный игроками с улыбкой на устах, который гласил, что первенец проигравшего будет целый год пажом у сына выигравшего.

Кристина с ужасом смотрела на графа де Фэрмонта, ещё не зная, что его проделка прямым образом коснется её. Остальные лишь смеялись этой необычной ставке.

Когда игра возобновилась, в зале наступила тишина. Кристина с бьющимся сердцем наблюдала за молодыми людьми. Пока раздавались карты и каждый из игроков брал свои, минуты казались ей вечностью. Но вот наконец карты одновременно полетели на стол и предстали перед взором собравшихся.

Кристина затаила дыхание, боясь поверить своим глазам.

Вдруг чей-то весёлый голос объявил:

– Вы счастливчик, граф! Первенец маркиза станет пажом вашего сына.

На этот раз фортуна изменила маркизу, который с отчаянием взглянул на Кристину де Сурс. Граф де Фэрмонт, перехватив его взгляд, мгновенно решил: «Кажется, я знаю, кто подарит мне сына».

Внезапно поднявшись из-за стола, он бросил вслух:

– Анри, боюсь, вам придётся поторопиться с браком, чтобы вернуть мне карточный долг. Ибо я скоро женюсь… – И не договорив, но с обаятельной улыбкой на лице он направился к Кристине, стоявшей возле баронессы де Бове.

А баронесса, увидев это, прошептала племяннице:

– Не вздумайте, Кристина, улыбнуться ветрогону-графу! – и в сердцах выругалась: – Чёрт побери! Только этого нам не хватало!

Маркиз Анри де Моне, откинувшись на спинку мягкого кресла, пристально смотрел на дочь, стоявшую перед ним. Он сидел в своём рабочем кабинете в родовом замке Моне, находящемся на севере Нормандии вблизи Руана.

– Папа, зачем вы отозвали меня из монастыря? – с улыбкой спросила Селеста, сверкнув огнём серо-голубых глаз.

Старый маркиз тяжело вздохнул, внимательно разглядывая свою дочь, которой в марте 1700 года исполнилось шестнадцать лет.

– Присядь, родная моя, разговор будет долгим, – проговорил он минуту спустя, а в голове у него пронеслось:

«Боже мой, как похорошела Селеста! Да она неузнаваемо изменилась! Из серенькой мышки превратилась в настоящую красавицу!» Вот он и дождался того момента, когда она повзрослела, прежде чем шокировать её своим старым карточным долгом. Теперь он уверен, что она выдержит нелёгкое испытание, выпавшее на её долю по его вине.