Боевые потери - стр. 35

Спустились с крыльца, и Сева, почему-то, прямо к калитке не пошёл, а завернул налево и направил наш тандем за угол дома. Я, конечно, удивился, но не о чём расспрашивать его не стал, берёг силы. Мы прошли насквозь задний двор, через ещё одну калитку вышли к огороду, миновали и его, подошли к заросшему бурьяном небольшому пустырю. Около двух высоченных красавцев тополей, мирно шуршащих серебряной листвой, Сева остановился.

– Стоп, – скомандовал Сева. Мы опустили гроб на землю. Фу-у, наконец.

– Что, здесь? – Мало сказать, что я был удивлён, я просто ничего, вообще ничего не понимал.

– Да.

– Но это странно.

– Что – странно?

– Да всё! Почему, например, не на кладбище? На кладбище – это же так… ну везде… так люди делают. – Подобрать слова точно описывающие ситуацию мне было трудно, и трудно понятно почему.

– В этих местах так принято. Давай копать. До рассвета успеть надо.

Ну и объяснение, ничего себе! Как это «в этих местах так принято»? В каких это «местах»? Не, да ну их на хрен всех вместе с их долбанными правилами.

– Рассвета!? – чуть ли не крикнул я.

Разозлила меня эта ситуация, но копать я всё же начал. За полтора часа мы на пару с другом отрыли в податливой жирной земле могилку, неглубокую, метра на полтора. Сева сказал, что этого вполне хватит. Хватит так хватит. Опустили гроб (тоже помучились) и закопали. Натрудившись до седьмого пота, я на дрожащих ногах отправился обратно в дом, спать, а Сева около могилы задержался уж не знаю для чего, да мне и безразлично было.

Утром, после того как Марина Николаевна накормила меня сытным деревенским завтраком – жирные блины на закваске, сметана, в которой ложка стоит, яичница с салом, творог с мёдом, овощной салат с пахучим подслнечным маслом, – Сева попросил меня съездить в местный райцентр за продуктами на поминки. А пока я буду ездить, они дом приберут и людей позовут.

На обратной дороге из города, около парома, когда я остановился и ждал переправы, я опять встретил старушку, ту самую, которая меня мертвецом облагодетельствовала. А я-то и забыл про неё у Мышевых спросить – совсем из головы вылетело, – кто она такая; кто она им приходится. Старушка подошла к машине и, поздоровавшись, обратилась ко мне:

– Спаси тебя Христос. Не откажи мне, слабой немощной женщине, помоги ещё раз.

– Опять? Ну что у вас там опять приключилось?

– Пойдём, милок, сам увидишь.

От неприятного предчувствия у меня сердце захолонуло, сжало в паху. Отвела меня бабка за тот же пригорок, что и в прошлый раз, а там, в тенёчке, прямо в пыли… лежит тело, завёрнутое в саван. Приехали. Я присмотрелся и мне стало совсем худо: всё тело замотано в белые тряпки, а лицо открыто, и это лицо точь-в-точь как у того, которого мы ночью под тополями закопали.