Боевой шлюп «Арго» (сборник) - стр. 36
До света заревела сирена. Кряхтя, перхая, задыхаясь поползли с нар. Чесали пожранные клопами бока, тихонько матюгались, отплевывали сонную мокроту, поддергивали сырые портки. Натягивали телогрейки. Потом с грехом пополам выстроились цепочкой и потопали к хозскладу за лопатами. Сегодня работали в первую смену.
Выбрели на поле и – по морозцу, по морозцу! – направились к ямам. Под ногами похрустывала прохваченная ледком трава.
Вчерашняя смена постаралась изрядно. Накопали два десятка ям, и глубоких. Не лень им! Летом хорошо, земля оттаивает, копай не хочу. А к зиме промерзает насквозь. Да и летом-то на полметра вглубь копни – и будет тебе вечная мерзлота. Приходится ломом долбить. Новички долбят матерясь, до кровавых мозолей, после смены падают – себя хотят за работой забыть. А следующая смена приходит и зарывает, и утрамбовывает. Так до бесконечности. Парфемон спросил как-то, в самом начале, у ВанДенисыча: а на хрен вообще такой труд? Какой в нем смысл? ВанДенисыч хмыкнул, похлопал Парфемона по плечу, укрытому ватником: «А никакого, молодой человек. Ровно никакого. Этим-то он и убивает. Бессмысленностью. Когда видишь результат труда, остается хоть какая-то надежда. А тут…» ВанДенисыч развел руками и вздохнул. Парфемон тогда ничего не понял, а сейчас, кажется, начал понимать.
От лопаты на ладонях были две полоски мозолей, как два насыпных вала над дорогой. Парфемон приловчился, ухнул и загреб лопатой мерзлые комья. Рядом, через две ямы, трудился ВанДенисыч, а дальше покрикивал Сапог. Ему, Сапогу, вкалывать не надо. И за него поработают.
Когда плечи стали привычно саднить, а яма заполнилась землей наполовину, объявили перекур. Солнце медленно выползло из-за леса. Воздух будто бы потеплел, хотя пар так и валил изо рта. Парфемон уселся на заметно уменьшившуюся кучу земли, вытащил из кармана кусок газеты и табачок. Наладился скручивать самокрутку. Скрутил, затянулся, откинулся назад. Сквозь тощие портки тянуло холодом, но вообще хорошо было.
Сзади послышались шаги, пара комков земли скатилась в яму. Парфемон обернулся. Не хватало еще, чтобы это Сырник подкатился, потребовал табачку. Забыл, забыл вчера сказать Сапогу про темную, а зря.
Но это был не Сырник. ВанДенисыч, тощий, похожий на старого сыча, подошел и присел рядом. Ему и табачку не жалко было предложить, да старик не курил. Берег здоровье, видать.
– Что, ВанДенисыч, устали? Скоро завтракать поведут.
– Да нет, Парфеша, не устал. Привык. Насобачился, как здесь говорят. Давно у вас спросить хотел – вы там чем занимались?